Декер открыл глаза.

Когда они уже под утро допрашивали Хокинса, он казался искренне ошеломленным тем, что его обвиняют в убийствах, причем сразу нескольких. Тогда детективы просто сочли, что он лжет, как и любой сволочуга-душегуб.

Декер снова закрыл глаза и мысленно вернулся в допросную, где сидел напротив человека, обвиняемого в убийствах четверых человек, из которых двое дети.

Декер пододвинул к нему фотографии убитых.

«Мистер Хокинс, вы узнаете этих людей?»

На снимки тот даже не взглянул.

«Посмотрите на них, мистер Хокинс».

«Не буду, и вы меня не заставите».

Однако искоса, мельком он все же взглянул на фото Эбигейл Ричардс и тут же поморщился, как будто его тошнило. Тогда Декер воспринял это как признак отягченной совести.

А что теперь?

«Назовите нам имя, мистер Хокинс, – настаивала Ланкастер. – Кого-нибудь, с кем вы виделись или могли встретиться нынешним вечером. Или кто мог видеть вас. Мы сможем установить последовательность действий, и, если все подтвердится, отсюда вы выйдете свободным человеком».

Но Хокинс имени так и не назвал. И сосредоточившись памятью именно на том моменте, Декер с внезапной отчетливостью вспомнил, как на лице этого человека проступило нечто, что он тогда мог и проглядеть.

Смирение.

– Эй, Декер!

Рядом затормозила машина. Завидев того, кто за рулем, Декер тихо ругнулся.

Блэйк Нэтти, все с той же глумливой улыбочкой.

– Мне казалось, Декер, я выразился достаточно ясно? – протараторил он.

– Не мороси, Нэтти. Говори ясней.

Случайно глянув на пассажирское сиденье, он с удивлением увидел там Салли Бриммер; судя по лицу, она чувствовала себя крайне неловко.

– Я говорил, что тебе нельзя расследовать это дело.

– Нет, ты сказал, чтобы я не вмешивался в твое расследование. – Декер демонстративно огляделся по сторонам. – Лично я никакого вмешательства не вижу. Просто прогуливаюсь. А вы, мисс Бриммер? Вы видите здесь какое-либо вмешательство в полицейское расследование?

Бриммер готова была укрыться напольным ковриком. Пряча глаза, с нервной улыбкой она сказала:

– Да ну вас обоих. Что вы меня дергаете?

– Ишь ты, умняга, – зло усмехнулся Нэтти и опять взялся за Декера. – Тебе бы тоже ума не мешало. Не хочу тебя запирать, но ведь напрашиваешься.

– Смотри сам не допрыгайся. Добиваешься, чтобы по департаменту бомбанул иск от федералов? Даже шашни с начальником тебя не уберегут. Спалишь себе задницу вместе со штанами.

– Лучше свою побереги, умник.

– Тем и занимаюсь, Нэтти, каждый день своей жизни.

– Если не прикусишь язык, окажешься у меня в камере. Гарантированно.

– Тогда еще и иск по Первой поправке будет[16]. Не думаю, что у департамента хватит юристов разгрести такую кучу дерьма. На ленты новостей попадет всяко, по всей стране. – Декер подмигнул его спутнице. – Мисс Бриммер, вы же у нас по связям с общественностью? Неужто хотите вляпаться в гущу такой скверной истории?

Салли Бриммер в шутливом испуге (дескать, сдаюсь) подняла руки и отвернулась.

Декер посмотрел на руку Нэтти, нервно тарабанящую по рулю. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо.

– Постой, дружок: ты что, успел развестись? Или еще не женат?

– Ты, блин, чего? – запальчиво гаркнул тот, воровато зыркнув на свою спутницу. – Ты на что намекаешь? Я… Я ее просто домой подвожу, до квартиры.

Декер демонстративно поглядел на часы. Было около восьми вечера.

– Ну так передай жене от меня привет, когда вернешься с той квартиры.

– Держись от меня подальше, Декер. Иначе точно дождешься.

Он дал по газам, и машина умчалась прочь.

Декер посмотрел вслед, и ему показалось, что Салли Бриммер смотрит на него в зеркальце. Хотя в сумраке не различишь.

Вот те раз. Нэтти и Бриммер. Кто бы мог подумать?

Старый дом Хокинсов.

Он не пустовал. На подъездной дорожке стояла машина.

Это было на следующий день. Декер поднялся по ступенькам к передней двери дома, минуя разбросанные по дворику детские игрушки.

Он постучал; до слуха тут же донеслись крики маленьких детей и клацанье собачьих когтей по полу. Спустя секунду послышалась твердая поступь взрослых ног, близящихся к входной двери. Дверь открылась, и на пороге предстала молодая женщина лет тридцати. Каштановые волосы собраны в конский хвост, усталое лицо матери с маленькими детьми. Это тут же подтвердилось, когда из-за ее спины высунулись три мелкие любопытные мордахи.

– Слушаю? – спросила она, оглядывая гостя с головы до ног. – Сразу предупреждаю: коммивояжерам не беспокоить.

– Я ничего не продаю, – сказал Декер, протягивая ей удостоверение сотрудника ФБР.

Посмотрев на него, она отступила на шаг.

– Вы из ФБР? – усмехнулась она. – Я думала, они в костюмах.

– Некоторые да, просто я не из их числа. Как-то не очень влезаю.

Смерив его пристальным взглядом, она кивнула.

– Это я вижу. Чем могу?

– Вы давно здесь проживаете?

– Два года. А что такое?

– Лет двенадцать-тринадцать назад здесь жила семья Хокин. – Он сверху вниз посмотрел на примолкших детишек. – Мы можем переговорить наедине?

Женщина обернулась на своих детей – двух мальчиков-близнецов и девочку, – все в возрасте от трех до пяти лет.

– Боюсь, уединенного места у меня для вас нет, – улыбнулась она смущенно. – Вы, наверное, зайдите. – Она отступила внутрь; вместе с ней попятились и ребятишки, пугливо глядя на вошедшего великана. – Так, – сказала она им с напускной строгостью. – Печенюшки на кухне. Всем по одной! Приду – проверю.

Троица бесшумно удалилась. К ним примкнул взлохмаченный терьер, метнувшийся из-за мебели, где, видимо, прятался.

– Сторож что надо, только мышей боится, – улыбнулась ему вслед женщина. – Так что там, насчет той семьи?

– Я, пожалуй, сразу к делу: сомневаюсь, что ваша гвардия отлучилась надолго. Здесь в главной спальне есть встроенный шкаф, а за ним в стене небольшая ниша. В свое время, много лет назад, там нашли пистолет, который использовался в серьезном преступлении. Мне хотелось взглянуть на то место.

У женщины вытянулось лицо: