Кугель направил дроггера по дороге, ведущей в горы. Помподурос остался позади, и скоро город заслонили скалистые холмы. Густые поросли черной осоки, тянувшиеся по обеим сторонам, испускали резковатый аромат, не оставлявший сомнений в том, что именно это растение островитяне использовали в процессе приготовления местного пива.

Наконец дорога повернула на небольшой пустынный луг. Кугель остановил коляску, чтобы дроггер мог передохнуть. Мадам Сольдинк капризно спросила:

– Мы прибыли к источнику? Где же храм, в котором устроены купальни?

– Осталось проехать еще некоторое расстояние, – отозвался Кугель.

– Неужели? Фускуль, вам следовало предоставить мне более удобный экипаж. Эта колымага трясется и прыгает – я чувствую себя так, будто меня целый час тащили в мешке по камням. Кроме того, меня ничто не защищает от пыли – по возвращении мне снова придется мыться.

Повернувшись к ней на козлах, Кугель строго произнес:

– Мадам Сольдинк! Будьте добры, прекратите пустую болтовню: ваши жалобы действуют мне на нервы! По сути дела, я могу выразиться откровенно, как подобает бывалому червячнику. При всех своих несомненных достоинствах вы избалованы чрезмерной роскошью и, конечно же, позволяете себе слишком много есть. Вы живете в изнеженном сне! А в том, что касается экипажа, могу сказать только одно: довольствуйтесь теми удобствами, которые вам предлагают до поры до времени: когда подъем станет крутым, вам придется идти пешком.

Мадам Сольдинк молча уставилась на проводника – она потеряла дар речи.

– Кроме того, здесь, на этой лужайке, я обычно взимаю плату за проезд, – продолжал Кугель. – Сколько денег вы потрудились взять с собой?

Мадам Сольдинк нашла в себе силы прервать молчание и произнесла самым ледяным тоном:

– Не сомневаюсь, что с оплатой можно подождать до возвращения в Помподурос. Мастер Сольдинк справедливо оценит ваши заслуги в надлежащее время.

– Предпочитаю немедленную оплату полновесными терциями ожиданию гипотетической справедливости. Здесь я могу взять с вас столько, сколько захочу. В Помподуросе мне пришлось бы иметь дело со знаменитой скупостью вашего супруга.

– Поистине бессердечный подход!

– Мой подход согласуется с законами классической логики, которым нас обучали в школе червячников. С вас причитается как минимум сорок пять терциев.

– Это неслыханно! У меня нет с собой таких денег!

– В таком случае будьте добры передать мне брошь с опалом, которую вы носите на плече.

– Ни в коем случае! Это дорогостоящая драгоценность! Вот восемнадцать терциев – все, что есть у меня в кошельке. А теперь сейчас же отвезите меня в бани и постарайтесь воздержаться от дальнейших дерзостей.

– Мы только что познакомились – этим, по-видимому, объясняется тот факт, что вы неправильно понимаете характер наших взаимоотношений, мадам Сольдинк. Я намерен выполнять обязанности червячника на борту «Галанте» – невзирая на любые неудобства, которые это причинит некоему Кугелю. Он может прозябать на Лаусикае до конца своих дней – какое мне дело? В любом случае вам придется постоянно общаться со мной на всем протяжении дальнейшего плавания, и если вы проявите достаточную любезность, я отвечу на нее такой же любезностью. В частности, вы можете представить и порекомендовать меня своим дочерям.

И снова мадам Сольдинк не могла найти слов. Наконец она буркнула:

– Отвезите меня в бани!

– Пора ехать дальше, – согласился Кугель. – Подозреваю, что дроггер, если бы мы могли с ним посоветоваться, заявил бы, что уже затратил достаточно усилий, – учитывая, что нам заплатили всего лишь восемнадцать терциев. У нас на Лаусикае не часто возят разжиревших, грузных иностранок.

Мадам Сольдинк твердо решила взять себя в руки и сухо обронила:

– Ваши замечания, Фускуль, просто невероятны!

– Не утруждайте себя бесполезной болтовней: когда дроггер устанет, вам понадобится вся оставшаяся энергия.

Мадам Сольдинк промолчала.

Склон холма действительно становился круче; дорога поднималась зигзагами, пока не перевалила через гребень возвышенности, после чего спустилась в прогалину, затененную желтовато-зелеными кронами имбирно-ягодных деревьев, среди которых по-королевски выделялся одинокий высокий ланселад с блестящим темно-красным стволом и перистой черной листвой.

Кугель остановил коляску на берегу ручья, журчавшего вдоль прогалины.

– Вот мы и приехали, мадам Сольдинк. Купайтесь в ручье – а я посмотрю, приведет ли это к каким-нибудь результатам.

Мадам Сольдинк рассматривала ручей безо всякого энтузиазма.

– Но здесь нет никаких купален! И где, спрашивается, храм? Где упавшая статуя, о которой мне столько говорили? Где беседка Космеи?

– Собственно бани находятся выше в горах, – лениво отозвался Кугель. – В этом ручье течет та же вода, что поступает из Пафниссийского родника. Так или иначе, все эти воды одинаково бесполезны – особенно в тех случаях, когда имеют место необратимые дряхлость и ожирение.

Лицо мадам Сольдинк побагровело:

– Мы немедленно возвращаемся в город! Мастер Сольдинк позаботится о том, чтобы мои купания были организованы надлежащим образом.

– Как вам угодно. Но свои чаевые я хотел бы получить здесь и сейчас.

– За чаевыми обращайтесь к мастеру Сольдинку. Уверена, что он выскажет вам свои замечания по этому поводу.

Кугель развернул экипаж и направил дроггера вниз по дороге, ограничившись только одним замечанием:

– Женщины! Никогда их не понимал!

На обратном пути мадам Сольдинк сидела как безмолвная статуя; через некоторое время коляска снова прокатилась по Помподуросу и остановилась на набережной перед «Галанте». Мадам Сольдинк выскочила из экипажа и, не удостоив Кугеля взглядом, поднялась по трапу на палубу.

Кугель вернул коляску на стоянку перед мужским клубом, после чего зашел в клуб и устроился в малозаметном угловом отделении. Там он закрепил на тулье шляпы платок так, чтобы он свободно свисал перед лицом наподобие вуали; теперь его никак нельзя было принять за самозваного Фускуля, лицо которого было замотано кушаком.

Прошел час. Капитан Бонт и старший червячник Дрофо, покончив с различными делами, прошлись по площади и остановились, разговаривая, у входа в мужской клуб, где через некоторое время к ним присоединился Пульк.

– А где Сольдинк? – спросил Пульк. – Он еще не успел наесться спралингов до отказа?

– Да, ему пора было бы вернуться, – почесал в затылке капитан. – Вряд ли с ним могло что-нибудь случиться, как вы считаете?

– Только не в надежных руках Фускуля! – заверил его Пульк. – Надо полагать, они обсуждают покупку червя у бассейна.

Капитан Бонт указал на фигуру, спускавшуюся по проезду:

– Вот он, Сольдинк! Нет, с ним что-то случилось – он едва волочит ноги!

Наклонившись вперед и приглядываясь к мостовой, прежде чем сделать каждый следующий шаг, Сольдинк медленно обогнул площадь, держась поближе к стенам окружавших ее зданий, и в конце концов присоединился к собравшимся у входа в клуб. Капитан Бонт сделал пару шагов ему навстречу:

– Вам нехорошо? Что произошло?

Сольдинк произнес, глухо и напряженно:

– Мне пришлось пережить