для того, чтобы бросить мне под ноги капитана, — Сайдири подняла руку и погладила Ланна по щеке, покрытой чешуей. — Это может повториться, и не нужно долго гадать, кто будет следующим…

— Я был на той же войне, что и ты, — накрыв ее руку своей, ободряюще улыбнулся он. — Я знаю, как разбираться с демонами.

— А еще у тебя есть запасное сердце, чтобы снова вложить его не в те руки, — она снова отвела глаза. — Хорошо, если это будут демоны. Плохо, если это буду я.

* * *

Ланн надеялся, что все изменится быстрее, но Сайдири относилась с осторожностью ко всему, что делала. И ему приходилось напоминать себе, что это он знает, насколько им будет хорошо вместе, она не знает ничего. И будь он проклят, если скажет.

Но всю дорогу до Дрезена она держала его за руку, и хотя оборачиваться на нее, каждый раз выглядывая из-под объемного капюшона, было довольно неудобно, они болтали о пустяках, стараясь не думать о плохом. Совсем, как раньше…

— Да что я там делать буду? — усмехнулась она в ответ на очередное предложение поселиться в Зимнем Солнце и жить открыто. — Корзины вязать?

Платье, которое она выбрала, имело здешний, северный крой. От широких штанов и привычных ботинок с загнутым носом она избавилась, не надела даже платок и кудри мягкой волной спадали на плечи. Иронично, но теперь, чтобы оставаться неузнанной, ей нужно перестать прятать лицо. Сейчас, когда война закончилась, келешидов в Дрезене можно пересчитать по пальцам одной руки и каждый новый привлечет внимание.

— Охотиться. Организовать ополчение. Учить людей держать оружие, — терпеливо перечислял он. — Все, в чем ты хороша, просто… не в одиночку.

— Чушь какая.

О, да. Именно с таким выражением лица он утверждал, что ничего особенного между ними не происходит, и искренне верил, что по нему не видно, как плохо он умеет врать. Она привязана к этим людям, она охраняла их годами, она бросила все, чтобы помочь найти девочку. И сейчас пытается убедить его, что ей все равно? Ха!

— Тогда приходи всего на один день, — пожал плечами Ланн, стараясь не показать, насколько это важно для него. — День Лучника в середине Эрастуса. Будет праздник.

— Они пригласили на соревнования тебя? — вместо ответа удивленно произнесла она и покачала головой. — Большая ошибка.

Будут ли у Зимнего Солнца проблемы из-за того, что они выставят на соревнования от себя наполовину монстра? Сложно сказать. В детстве он нарывался на неприятности, даже если просто стоял у стенки и ничего не делал, сейчас, если он хочет победить, ему придется помешать сделать то же самое толпе людей с оружием. А чтобы задеть чье-то самолюбие, много не надо…

Но он правда хочет победить! И чтобы она это видела…

— Все не так уж плохо! И участие полуящеров правилами не запрещено! — рассмеялся Ланн. — Даже кобольдов допустят, если они умеют стрелять и хотят соревноваться!

— Наоборот, ты слишком хорош для этого, — чуть сжав его ладонь, проговорила она, и что-то в тембре ее голоса заставило его пропустить вдох. — Если ты будешь участвовать, остальные могут просто не приезжать.

А вот это звучит потрясающе! Так, как будто она действительно восхищается им! Если бы он только мог открыть рот и сказать ей, как долго ему этого не хватало и как он признателен, и как ему хочется заставить ее чувствовать себя такой же счастливой…

— Можешь поставить на меня и заработать целое состояние, — неуклюже натянув капюшон поглубже, пробормотал Ланн. Ворота уже близко, около них полно народу и привлекать лишнее внимание совершенно ни к чему.

— В коровах? — усмехнулась Сайдири. — Или в гусях?

Стражники осматривали только телеги, одинокие путники их не очень интересовали, но Ланн все равно почувствовал, как пальцы его спутницы деревенеют от напряжения. Она сохранила не лучшие воспоминания о жизни в Дрезене. И о толпе.

— Я бы взял домашним ягодным вином, оно просто потрясающее, — улыбнулся он и потянул ее за руку к себе. — Ты пробовала? Пожалуйста, только не говори, что ты не пьешь…

Но, опасливо оглядываясь по сторонам, она больше не отвечала. Толпа вынесла их в нижний город, и Ланн чуть было сам не вывернул голову, пытаясь найти взглядом дом, в котором он когда-то жил. Зацепившись взглядом за старый храм Иомедай, он поднял руку к сердцу в почтительном жесте, но, обернувшись к своей спутнице, обнаружил, что та смотрит в другую сторону. Наверняка есть что-то, что он мог бы для нее сделать…

Ланн не так уж много знал о женщинах с поверхности, практически весь его опыт начинался и заканчивался его женой. Он знал, например, что для того, чтобы выразить свое восхищение, принято дарить цветы… но ведь она их ненавидит! Он сам видел, как она приказала выбросить целый воз роскошных ярко-красных бутонов. Ланн не слишком разбирался в цветах, но те выглядели красиво и пахли очень вкусно… Вольжиф еще неделю бегал по рынку, распродавая все, что смог спасти, и в небольшой часовне Шелин, которую организовал Зосиэль, эти цветы тоже стояли.

Ланн стоял перед дверью в часовню Шелин уже добрых полчаса, не решаясь войти. А что такого? Дрезен — свободный город, он может стоять, где хочет. Кто ему помешает топтаться на одном месте вечно? У него теперь целая жизнь для этого есть! Как у человека, а то и дольше…

Открыв дверь, Зосиэль замер, вскинув брови, а затем отступил внутрь часовни, пропуская посетителя. Ланн не двигался с места, жрец терпеливо ждал. Пауза затягивалась. Нет ничего хуже неопределенности, правда?

— Да я просто никогда не заходил сюда. Ну, знаешь… — Ланн опустил глаза и почесал шею, чешуя захрустела под ногтями. — Храм богини Красоты. Вдруг я сгорю, едва переступив порог?

— Как жрец Шелин, могу пообещать, что этого не случится.

На первый взгляд Зосиэль остался тем же улыбчивым юношей, который пришел в Язву, чтобы найти своего брата и проповедовать о красоте каждому, кто готов слушать. Но пережив поход в Бездну, боль потери и разочарование, никто не может остаться прежним. И Зосиэль приобрел способность оставаться терпеливым и говорить мягко и убедительно даже с насмерть перепуганными монгрелами.

— Ну да, ну да… Я просто… — Ланн вцепился ногтями в плечо, — есть одна женщина, она замечательная. И я, кажется, ей нравлюсь. По крайней мере она так сказала… — он сделал глубокий вдох и выдохнул,