— Яни…? У меня ведь ещё вещи не разложены.

— Придумаем чего-нибудь, — буркнул он.

— Вот и мозгуй, у тебя есть несколько минут, пока я отдыхаю. А потом я встану и просто выкину всё через дверь.

— Не вздумай, — прошипел он.

— Значит, в окно.

— Хм, понял, только не злобствуй, — подбив подушку, он лёг удобнее, закинув ноги на спинку кровати. — Дай мне пару дней, и я раздобуду стойку с вешалками. У тебя ведь в основном платья и юбки с блузами, их в шкафы не толкают.

— Хорошо, — легко согласилась я, — даю тебе неделю.

— Какая ты покладистая. Сказка, а не ведьма! — хохотнул он.

— Не заблуждайся на мой счёт. Семь дней, наг, а потом всё твоё добро отправится прямиком в океан.

— Ведьма, я хозяин своему слову. Сказал, добуду, значит, будет у тебя своя стойка.

— И всё равно плохая это была идея, — выдохнула я, — сплетни пойдут. Может, стоило договориться о.…

— Нормально всё. Жених имеет право жить с невестой.

— Ну будем откровенны, мы не помолвлены. Но месяц, думаю, продержусь.

— Ну, — он хитро взглянул на меня, — где месяц там и два. Не переживай, я же не просто перевёртыш — у нас, у нагов, в любви дела обстоят куда сложнее. Господин Валынский прекрасно понимает, что раз ты не моя избранная, то быть ничего между нами не может. А значит, твоя репутация не пострадает.

— Хм, выходит, предлагаешь дружить в корыстных целях, — я зевнула, прикрывая рот.

— Нет, красотуля Алев, можно и просто дружить, если, конечно, не будешь отвешивать шутки по поводу моей одежды.

Я гаденько стрельнула глазками в сторону его нарядов.

— Во-первых, зови меня Аля…

— А, во-вторых? — он как-то напрягся.

— Не обещаю не подкалывать тебя по поводу твоих юбок. Уж прости, но не вытерплю. Это выше меня.

Ну а что? Честность — моё всё. Да кто бы удержался? Я точно нет!

— Люблю ведьм, — тяжело вздохнул Яни. — Вы такие душечки. Ты змей ведь не боишься?

— Змей? — я брезгливо поморщилась. — А это важно?

В действительности я их на дух не переносила.

— Ещё бы, — резко поднявшись, он прошёлся к шкафу и стянул с себя рубаху.

На его спине заблестела огненная чешуя.

— Ты что везде змеёныш? Полностью? — взвизгнула я и на всякий случай поджала ноги.

— Расслабься, — он обернулся и провокационно подмигнул. — Кусаю только по большой любви, так что не про тебя мой кусь, душечка.

* * *

Сидя на широченном подоконнике и наблюдая за безмятежным океаном, сливающимся на горизонте с небесами, пыталась сообразить, как я так вляпалась в этого сладенького нага? И что ещё важнее: будут ли кормить?

Живот предательски урчал, вспоминая уютную таверну и чесночные гренки, помидорки и мясо. Жареное, с коричневой корочкой. Как оно пахло…

Как пахло…!

Дверь распахнулась, и впорхнуло моё чудо теперь уже в красной клетчатой юбочке.

— Ну и как? Так и будем в душевые бегать переодеваться? — простонала я и снова покосилась на нага. — И я надеюсь, ты хоть панталоны под низ поддел?

— Естественно, пампушечка, — под моим ошарашенным взором, юбка задралась, являя мне бордовые шёлковые семейники, длиною чуть ли не до колена. — Всё в тренд, ведьма. Вкус у меня отменный.

— И где я дала маху? — застонала я, закрывая лицо ладонями.

— Это судьба, подруженька. Пока ты тут валялась симпатичной страдающей тушкой, я получил наши учебники и форму. Аля, это кошмар! — бросив на письменный стол стопку книг, он развернул странную жёлтую тряпку, которая оказалась жилеткой. — Как? Как я, по их мнению, появлюсь в этом в аудитории?

— Очень просто, — зевнула я, — ножками придёшь. Что тебе опять не нравится, бедовый?

— Как что?! Она жёлтая! Студенты факультета изящных искусств — элита академии. И вдруг это форменное безобразие.

— Ну, всё логично. Она яркая, жёлтая, чтобы вот прямо издалека было видно — элита идёт. А у меня там что?

— Вот любуйся.

В меня полетела коричневая тряпка с эмблемой котелка и ёршика.

— Символично, — хмыкнула я. — И что носить это обязательно?

— Естественно, это же форма.

— Какая-то она сомнительная.

— Как и весь твой гардероб, душечка, ни одной яркой шмотки.

— Прикуси язык, — прошипела я. — Там шикарные платья, и все новёхонькие.

— Безвкусица.

— Безвкусица, милейший мой жених, — это твои трусишки и юбочки. А у меня элегантные наряды.

Мой живот снова заурчал, прерывая наш спор.

— А кормить сегодня не будут, — расплылся в зловредной улыбке змеёныш.

Я лишь поджала губы и отвернулась.

Садизм!

— Традиция такая в Академии, в первый день поступивших в столовую не зовут, чтобы они все свои запасы, что мамки насовали, истребили.

Хм… я покосилась на нага.

— А тебе там мама ничего с собой не дала: котлетки, варёные яички, картошечка…

— Не-а, — разочаровал он меня, — Но я знаю, где можно добыть вкусненького.

— Чтобы нас исключили в первый же день? — я прищурилась.

— Нет, ты что, — наг улыбнулся и махнул рукой. — Максимум накажут отработкой. На самом деле из академии могут выгнать только за тяжкое преступление, и все. Так что пойдём со мной, боевая подруга, мы найдём сочную зелень для тебя и мясо для меня.

Я покачала головой и приподняла бровь. Вот наивный.

— Ты, Яни, хотел сказать: жирный сочный кусок мяса для меня, а что ты там себе найдёшь — меня мало касается.

— Ведьма, а как же фигурка?

— Вот сам её и блюди! — я спрыгнула с подоконника. — Где достать ужин, сосед? Я действительно голодная!

— За мной, Аля! Совершим маленькую экскурсию по академии Шаливар.

— Ради куска мяса я пойду за тобой на край света, друг мой чешуйчатый, — радостно потерев ладони, я рванула на выход.

На край света отправляться не пришлось.

Всё оказалось куда банальнее. Мы намеревались обнести столовские склады.

Да, вот так. Первый день в академии, а я уже становлюсь криминальным авторитетом. Совесть настойчиво шикала мне на правое ухо, костеря на чём свет стоит мою патологическую тягу пожрать чего повкуснее. И, может быть, я бы и вняла её доводом, если бы не одно «но». На левое ухо жалобно урчал живот, сообщая, что неплохо бы ту самую совесть задвинуть куда подальше. А то организм мы растущий, нервов за эти дни изрядно потрепавший, надо бы возместить всё это калориями.