на человека. Общество должно отказаться от идеи, что можно «забыть» о травме, поскольку так лишь усиливается эффект эмоционального онемения и подавления, причиняющий много вреда нашему сердцу, мозгу и организму.

Многие обвиняют и стыдят жертв абьюза за слабость, в то время как их собственная узость мышления не позволяет проявить сопереживание к тем, кто больше всего в этом нуждается. Как пишет доктор Бессел ван дер Колк, изменения, спровоцированные травмой, объясняют, почему травмированные люди демонстрируют сверхбдительность, а также так называемую выученную беспомощность (Maeir, Seligman, 1967), которые разрушают их жизнь. Исследования Майера и Селигмана, проведенные на собаках с применением шокового воздействия, показали: выученная беспомощность вырабатывалась у тех собак, чьи попытки выбраться из травмирующих обстоятельств каждый раз пресекались. В итоге животные не старались сбежать, даже когда им давали такую возможность. И напротив, собаки, чьи попытки бегства не пресекались, сразу же воспользовались шансом удрать.

Результаты очевидны: нахождение в травмирующих условиях, где итог никоим образом не зависит от действий субъекта, может привести к тому, что субъект прекратит сопротивляться и станет жертвой ситуации. Позже Петерсон и Селигман (Peterson and Seligman, 2010) уточнили, что данный вид выученной беспомощности применим и к жертвам других тупиковых ситуаций.

Выученная беспомощность идет рука об руку с замиранием, которое мы переживаем, когда находимся в абьюзивных отношениях, а также с изменениями в мозге вследствие травмы. Если мы не способны бить или бежать, чтобы выйти из абьюзивной ситуации, то в организме накапливается стресс. Эмоциональная боль удерживает нас на месте и лишает сил, мешает вырваться из тюрьмы гормонов стресса, которые работают без перерыва и продолжают генерировать сигналы еще долгое время после того, как угроза исчезнет (Walker, 2013, Van der Kolk, 2015).

Вот почему жертвы психологического и эмоционального абьюза, а особенно абьюза нарциссического, склонны думать, что не в состоянии выбраться из ситуации: они убеждаются, что у них нет такой возможности, после многочисленной мольбы и попыток изменить поведение нарцисса, постоянного пребывания в опасной ситуации рядом с ним и многократного повторения эмоционального и психологического насилия.

Травмированные индивиды, ощущающие себя беженцами, становятся сверхчувствительными к своей среде, могут проявлять социальную тревожность, а также стараются избегать всего, что хоть отдаленно напоминает пережитую травму. Исследование также проливает свет на то, что нередко травмированные люди склонны проходить через цикл повторения травмы, нередко повторяя деструктивное поведение и паттерн общения, убеждая себя, что не могут этого избежать и что у них нет силы воли.

Доктор ван дер Колк пишет в книге «Тело помнит все»[34]: «Теперь нам известно, что их поведение не является следствием морального упадка, нехватки силы воли или скверного характера, – это результат произошедших в мозге реальных изменений».

Тем, кто пережил травму, уже не нужно испытывать на себе удары электрического шока, чтобы почувствовать беспомощность, не нужно попадать в плен или подвергаться самым зверским формам физического насилия.

Мы недооцениваем влияние вербальной агрессии и психологических нападок, составляющих львиную долю нарциссического абьюза. Как я уже отмечала, люди не понимают: когда мы испытываем физическую боль, активируется та же область мозга, что и при эмоциональной боли. Любой вид вербальной агрессии и социального отвержения причиняет такое же страдание, как физическое насилие.

Жертвы абьюза знают, что и то и другое может иметь долгосрочные последствия, и, безусловно, многие абьюзивные отношения предполагают оба типа насилия. Согласно исследованиям Наоми Эйзенбергер (2004 и 2013 годов), те же области мозга, которые ассоциируются с физической болью, могут быть активированы и через эмоциональную боль, вызванную социальным отчуждением. В работе Итана Кросса 2011 года тесты на болевой порог показали: мысли о болезненном расставании могут активировать те же области мозга, что и физический дискомфорт от перегрева, которому подвергали участников исследования. Разбитое сердце приводит к выбросу адреналина, побуждая нас реагировать на эмоциональную угрозу так, как будто она физическая, повышая давление, ускоряя дыхание и вызывая целый сонм физических симптомов, связанных с активацией гормонов стресса.

Безусловно, травмы влияют не только на взрослых. По сути, наиболее острое воздействие они оказывают на детский мозг. У детей, переживших абьюз со стороны нарциссических родителей, травма буквально меняет структуру их развивающегося мозга, чрезвычайно податливого и уязвимого. Доктор Мартин Тайхер в 2006 году исследовал 554 молодых человек в возрасте 18–22 лет и обнаружил, что вербальный абьюз в детстве может оказать сильнейшее воздействие на мозг, повышая риск лимбической раздражительности, диссоциации, депрессии, тревожности и гнева / враждебности во взрослом возрасте. Последующие исследования в области нейробиологии подтверждают: родительский вербальный абьюз может привести к изменениям целостности нейронных путей, вплоть до аномалий трактов белого вещества (Choi et al 2009).

Если вас воспитывали нарциссические родители, это могло буквально изменить ваш мозг, превратив в совершенно другого человека. Травма может влиять на такие области мозга, как гиппокамп, миндалина, мозолистое тело и лобные доли (Hart & Rubia, 2012; Dannlowski et al., 2012). Более того, травма изменяет ключевую нейронную систему, участвующую в реакции на стресс, – гипоталамо-гипофизарно-адренокортикальную систему, и ее хроническая активация изнашивает определенные области мозга, приводя к аномалиям гиппокампа и лимбической системы у детей (Perry, 2000). Гиппокамп и миндалина – ключевые области мозга, отвечающие за память, эмоции и возбуждение, лобные доли занимаются планированием, это когнитивный центр нашего мозга, а мозолистое тело помогает слаженной работе двух полушарий.

Неудивительно, что после любого абьюза нам тяжело планировать, запоминать и контролировать эмоции. Наш мозг буквально выведен из строя в результате стресса, вызванного травмой, нарушена связь между рациональным и эмоциональным. Вам доводилось после травмы вести себя иррационально, пусть и совершенно оправданно в контексте эмоций и физических ощущений, которые вы тогда испытывали? Теперь вы знаете почему – происходят настолько сильные изменения, что у любого человека начнутся сбои в принятии решений.

Те, кто обвиняет жертв абьюза, не понимают, что человек, переживший боль абьюзивных отношений, реагирует на нее не рациональной частью мозга, а лимбической и рептильной системами – теми областями, где хранятся и осмысляются эмоции. Именно эти области мозга доминируют во время травмы, а также при воспоминаниях о ней. Они сверхчувствительно реагируют на все, что походит на пережитую травму.

Вот почему мы склонны к безотчетным, сильным телесным реакция на травму или воспоминания о ней. Например, когда у меня случается эмоциональный флешбэк и я вспоминаю слова абьюзера, живот напрягается, и я чувствую неприятную сдавленность в груди. Я физически ощущаю боль от его слов. В такие моменты мне приходится прекращать все свои дела и перенаправлять мысли с помощью метода обратных умозаключений, который мы обсудим в третьей главе.

* * *

Факты о влиянии травмы на мозг. Перечислим несколько фактов о травме, которых вы, возможно, не знали; они помогут понять, почему жертвы возвращаются в абьюзивные отношения и почему им нелегко «просто отпустить» такой опыт, как нарциссический абьюз или любой другой вид травмы.

• У нас три мозга. Неокортекс – рациональная часть мозга, а также самая новая. Рептильный мозг – самая старая, нижняя его часть. Лимбическая система – центр мозга, именно здесь находятся самые сильные эмоции. За нашу реакцию на абьюз и травму отвечают лимбическая и рептильная части мозга, а не неокортекс (Van der Kolk, 2015)[35].

• Лимбическая система первой включается в реакцию на травму и запускает сигнализацию. Миндалина, которая занимается переработкой эмоций, переходит в гиперактивный режим, когда нас травмируют, а медиальная префронтальная кора и гиппокамп, отвечающие за обучение, память и принятие решений, затормаживаются (Nutt & Malizia, 2004; Shin et al., 2006).

• Травма как бы консервируется в нашем мозге. Травматические воспоминания застревают в невербальных, подкорковых областях мозга (миндалина, таламус, гиппокамп, гипоталамус и ствол головного мозга), недоступных лобным долям (Dr. Theresa Burke, 2008). По сути, травма отключает высшие исполнительные функции мозга, за которые и отвечают лобные доли. Они являются средоточием здравомыслия и логики, помогают концентрировать и переключать внимание, следить за временем, планировать и организовывать, запоминать детали и выполнять задачи, опираясь на свой опыт.

Следовательно, жертвам любых видов травм бывает сложно сосредоточиться и выполнять задачи так, как они это делают в нормальном состоянии. Травмированный человек может страдать от провалов памяти, а также проблем с планированием и организацией, потому что эта травма, возможно, все еще сидит в тех областях мозга, которые отвечают за память и эмоции.

• Те, кто думает, что жертвы абьюза способны логически переработать ситуацию, с легкостью завершить ее и забыть, ошибаются. Нарушается связь между областями мозга, отвечающими за планирование, осмысление, обучение,