и, еще помня обещание Ланера защитить, бросился к нему на грудь, намертво вцепившись в плечи и тем самым полностью сковав движения. Его вопль словно разбудил и жреца, еще раз попытавшегося пронзить девушку тяжелым взглядом, от которого другие люди теряли всякую способность к сопротивлению.

— Сейчас! — злорадно подумала Аринда, имевшая врожденную невосприимчивость к любому воздействию. Она сумела не только заметить начало движения вскидывающихся рук, но и угадать в нем атаку. Одним прыжком, чуть вперед и вправо, метнулась под намечающейся выстрел, прикрывая Ланера, уже почти оторвавшего от себя парня, но еще не способного к обороне. Она даже успела поставить защитное поле. С тем же успехом можно было голыми руками пытаться ловить метеориты. Защитное поле выдерживало все, кроме идентичной энергии. Откуда здесь мог взяться уроженец Даярды, было неизвестно, но его мощный с двух рук выстрел проломил ее оборону. Нацеленный в грудь, он не убил, (форма не подвела, защитила) но со страшной силой отшвырнул к стене. Аринда ударилась затылком и сползла на каменный пол, на несколько секунды секунд потеряв сознание. Яркие радужные пятна еще не погасли перед глазами, а инстинкт самосохранения сработал. Рука, наощупь, рванула из-за плеча леггер.

Усилием воли девушка заставила себя открыть глаза и сквозь мельтешащую радугу увидеть, что Ланер уже успел поставить защиту. Вот, теперь встретились равные соперники. Почти зеркальное отражение друг друга. Стояли в сильнейшем напряжении, даже не мигая, и ни один не пересиливал. И пока дрожали, столкнувшись два защитных поля, леггер был бесполезен. Не переставая следить за поединком, Аринда через силу потянула руку к голове под капюшон, уже ощущая на шее и между лопатками подозрительную теплую сырость. Но, если леггер она схватила почти мгновенно, то сейчас рука ползла очень медленно, скользя по боку и вдоль щеки, и все никак не могла добраться до затылка чтоб, если не снять, то хотя бы чуть приглушить разламывающую голову боль. Важно было еще удержать гаснущее сознание и выдержать ставший слишком ярким свет, от которого поневоле щурились и слезились глаза. Но даже при таком свете сквозь мелькание цветных пятен она увидела, как к Ланеру присоединился Гадар. Недаром же они были единой биопарой.

Рука ее успела коснуться затылка и ощутить под пальцами липкую влагу, когда жрец вдруг опустил, почти уронил руки. Аринда с одной руки вскинула ствол леггера, добавляя к силе оружия свою ненависть, и нажала спусковой крючок. Жрец, потеряв способность держаться на ногах, плюхнулся на пол.

Откуда-то появился Байгель, подскочил к Аринде полусидящей у стены.

— Аль, как ты? — и, видя ее безучастную позу, деловито и довольно бесцеремонно заставил ее наклониться вперед, сдернул капюшон, отвел ее руку от затылка, посветил фонариком и коротко присвистнул:

— Крепконько ты приложилась! — и закрыл разбитое место своей большой ладонью.

— Ничего, ничего, — уговаривал он девушку, — сейчас легче будет.

Боль на самом деле немного ослабела, и Аринда рванулась, пытаясь подняться.

— Куд-да!? Успеешь! — удержал ее Байгель свободной рукой.

Удостоверившись, что кровь остановлена надежно, он вытер мокрые липкие руки ладони об себя, и, взяв Аринду за кисть, дернул рукав вверх, частично обнажая предплечье. Из своей аптечки на поясе достал два коротких цилиндрика инъекторов и, не спрашивая согласия, прижал к коже в том месте, где билась голубая жилочка пульса. Аринда через силу глянула — зеленый и красный: анальгетик и стимулятор. Теперь нужно только тридцать секунд подождать, чтоб на два часа превратиться во вполне здорового человека. Ровно через тридцать секунд Байгель протянул руку, помогая подняться, да еще и прикрикнул:

— Не отставай! — зная, что пока она обузой не будет.

Глава 11

Непосредственно за высокой аркой оказался довольно ярко освещенный зал яйцевидной формы. Оглядевшись, Аринда поняла, что это и есть желанная цель. С противоположной стены смотрело искусно вырубленное из камня лицо мужчины с легко узнаваемыми чертами жителей побережья. Перед ним было возвышение из розового камня в виде двух огромных рук ладонями вверх. И на них, на розовой же перине из священных цветов лежала, раскинувшись, обнаженная девушка. Создавалось впечатление, что каменный великан держит жертву на своих ладонях жертву, возможную мать своей будущей жрицы, прикованную к ложу тонкими золотыми цепочками. Слева и справа у стен возвышались две вырубленные из скалы женские фигуры чуть выше человеческого роста. Каменные руки, одна выше, другая чуть ниже, образовывали кольцо.

В этих каменных объятьях, лицом к стене стояли полностью обнаженные парни с «Бэренны» за руки прикованные к выпуклому металлическому поясу статуи, выдающемуся над камнем чеканным желобком. Изваяния были такого роста, что перед глазами пленников оказывались их полураскрытые, сочащиеся влагой каменные губы. Крупная капля возникала из глубины рта и копилась, тяжелея, на нижней губе, близкая и манящая. Затем она скатывалась на выступающий пористый подбородок и исчезала, слабо поблескивая, в двух тоненьких желобках, идущих вдоль шеи. На уровне ключицы желобки дробились в несколько более мелких, охватывающих круглую, словно живую грудь. Последний раз капли собирались на дерзко торчащих сосках и оттуда, срываясь, падали на желобок пояса, уходя по нему в скалу. Пленников не поили, но, если постараться, можно было губами или языком собирать эту влагу и утолять постоянную жажду. Если посмотреть со стороны, начинало казаться, что мужчины ласкают каменные изваяния, то поднимаясь на цыпочки, чтоб дотянуться губами до каменных губ, то наклоняя голову к шее, то прикладываясь к груди. И так от зари до зари.

На зорях ярко загорались светильники, начинала звучать странная ритмичная музыка, в зал вбегали девушки- жрицы: живые, очень красивые, щедрые на ласки. В это время мужчин поили — каких-то три глотка пахучей, горьковатой на вкус жидкости из красивой резной чаши. И все чувства исчезали — кроме одного — Желания. Пленников разворачивали лицом к залу, не снимая, впрочем, цепей и красавицы-жрицы были готовы исполнить это Желание. А потом опять лицом к стене, в объятье каменных Богинь. Если мужчинавыдерживал, такое продолжалось месяц. За девушкой ухаживали тщательней. День она спала на своем пушистом ложе, на зорях ее будили, поднося к лицу тряпицу, остро пахнущую зверем, поили сладким тягучим киселем, а затем таким же напитком, что и мужчин, также пробуждаяЖелание. И жрецы восходили к ней на ложе. Потом девушки-жрицы массажировали ее, натирали маслами, обновляя смятый цветочный ковер. Она должна была выжить, и не просто выжить, а зачать будущего жреца. Месяц был дан ей на это. И смерть, если окажется бесплодной.

Аринда, замерев, стояла посреди зала. Широко открытые невидящие глаза смотрели в одну точку.