Ректор поправил очки.

— Я не могу его отчислить за неуспеваемость, Дарс. Даже если тебе очень нужно избавиться от мальчишки. И я, пожалуй, начинаю понимать почему.

— Тогда ты напишешь, что Гай Вири отчисляется решением попечительского совета. Я все подпишу и заверю.

Бенджамин недовольно хмыкнул. Тоже поднялся с кресла, прошелся от стены до стены, сложив за спиной руки и задумчиво хмурясь.

Потом сказал:

— Из-за совершенно безродной девчонки, которая как снег на голову упала, ты хочешь отчислить наследника финансовой империи. Не много ли чести?

— В самом деле, ему многовато. Я мог бы сделать так, что Гай Вири исчезнет. Но мне откровенно жаль его отца. У старика и без того забот по горло. Последние сплетни живописуют его развод с очередной женой, которая публично обвинила его в полном бессилии на всех фронтах.

Варус тяжело вздохнул и опустил плечи, став при этом похожим на большого грустного ворона.

— Мне бы не хотелось, Дарс, чтобы благоразумие тебя покинуло.

— Оно меня не покинет, не переживай. Просто делай, что я говорю. Так будет лучше для всех.

Уходя от ректора, Дарс был уверен: тот в точности выполнит все указания.

Он переступил порог, моментально погрузившись в чернильную темноту осенней ночи Рамоса. Шагах в десяти начиналась освещенная аллея, там горели фонари, но отчего-то именно в это время года и именно на Рамосе ночной мрак казался особенно густым, липким, почти живым. Две серебристых луны еще не взошли, а висящая высоко в небе их багровая сестра не давала света.

Дарс преодолел расстояние до освещенной аллеи, огляделся. Далеко впереди на скамье целовались влюбленные. Больше — ни души.

И невольно вздрогнул, когда в кармане завибрировал оповещатель. Ночные вызовы — это всегда плохо. Все хорошее обычно происходит при свете дня.

Он нажал кнопку приема, и тут же спроецировал прямо перед собой голограмму.

Клайв. Бледный, какой-то взъерошенный.

— Привет, — начал осторожно, — папа, а ты где сейчас?

— Привет. — Спокойствие давалось нелегко. Что там еще случилось? — А ты где?

— У себя. Па, ты не мог бы… прийти ко мне?

— Мог бы, разумеется. Буду через десять минут. А что случилось?

Клайв подозрительно шмыгнул носом, посмотрел на него в упор. Отчаяние в глазах. Губа искусана.

— Приди, пожалуйста. Мне кажется, что я… умираю.

— Сейчас буду, — автоматически ответил Дарс и отключил связь.

Внутри все сжалось ледяным комком и тут же проросло стальными шипами, протыкающими грудь изнутри.

Да нет же, нет… Что за глупости? С чего бы Клайву умирать?

Его малышу, его мальчику, который когда-то пах молоком, у которого был смешной хохолок шелковистых волосиков на макушке…

«Но ты ведь знаешь, что с ним не все в порядке, — сипло прошептал внутренний голос, — и ты должен понимать, что изменения могут привести к чему угодно…»

— Пожалуйста, не надо. Только не это. — Дарс и не заметил, что прошептал это вслух.

Резко покрывшись холодным потом, он уже шел… нет, бежал в сторону, где располагался нужный коттедж.

«Но ведь рано или поздно он все равно ушел бы от тебя».

«И все это время я рыл, перекапывал галактику в поисках бионика, которому было бы по силам запустить обратный процесс. Я не сидел сложа руки».

«Но, видимо, того, что ты делал, оказалось недостаточно, не так ли?»

Дарс несся, задыхаясь от нахлынувшего разом леденящего ужаса.

Он взбежал по высоким белым ступеням, трясущимися руками дернул на себя резные двери, преодолел последний лестничный пролет.

Клайв уже открывал дверь, растерянный и жалкий.

А Дарс внезапно подумал, что именно сейчас напрочь забыл и о курении айхи, и о пьяном дебоше, и о той выходке с Луизой. Только бы Клайв ошибся. Только бы…

— Па, — одними губами произнес парень, — со мной что-то не так.

И вот теперь…

Взять себя в руки.

Не будет пользы в трясущемся от ужаса папаше. Клайву нужна поддержка, ему нужно опереться не на зыбкую топь, а на холодный камень.

— Рассказывай. — Дарс шагнул внутрь, по привычке осмотрелся.

Было чисто. Вещи аккуратно разложены. Клайв — совершенно один в апартаментах.

— Да я и сам не знаю, — он слабо улыбнулся, — проходи. Ты кофе будешь?

— Ты решил довести бедного родителя до сердечного приступа? — Дарс нашел в себе силы усмехнуться. — Давай уже, говори, что стряслось. И откуда столь глупые мысли.

— Оно… отваливается, — пробормотал Клайв, опустив голову, — вот я и подумал…

— Что отваливается? — не понял Дарс.

— Ну это. Чешуя.

Клайв на секунду отвернулся, взял что-то со стола, а потом поднес Дарсу на раскрытых ладонях глянцевые кусочки хитина.

Дарс выругался. Осторожно потрогал один. Поднял глаза на сына.

— Показывай остальное.

Вышло хрипло и безжизненно.

Та зараза, что медленно отнимала у него ребенка, так просто бы не отстала. Должно было что-то произойти — но что? Разве что… на самом деле паразит покидал тело жертвы? Умирающей жертвы?!!

И глядя, как Клайв подрагивающими пальцами расстегивает рубашку, Дарс беззвучно молился — пусть что угодно, пусть он становится треклятым акдом, но только пусть живет…

— Вот, смотри, — сказал Клайв.

Дарс уставился на уродливое пятно, которое успело сожрать тело от шеи до пупка. На границах засохла сукровица, острые чешуйки резали кожу. А в середине хитин отваливался, вот и еще несколько чешуек с тихим шелестом шлепнулись на пол.

— Как думаешь, что это? — громким шепотом спросил Клайв. — Что со мной, па?

— Я не знаю. — Дарс покачал головой.

Протянул руку и прикоснулся к так и не выросшей хитиновой броне.

Еще одна крупная чешуйка отвалилась.

Происходило нечто из ряда вон выходящее, а он все не мог понять что.

Потом вдохнул поглубже, посмотрел строго на сына и сказал:

— Не вижу причин для паники. У тебя встроен медицинский чип. Пойдем почитаем, что там с тобой происходит.

Клайв передернул плечами.

— Да, ты прав. Но я… не ожидал.

«А хотел просто сказать, что испугался, но не смог. Увы, я не тот папашка, с которым хочется откровенничать».

Клайв принес из спальни портативный меддиагност, быстро подключил к своему чипу. Дарс уселся на диван, открыл перед собой основные окна программы-аналитика и погрузился в чтение мельтешащих символов.