– Боже правый! Они всерьез его обстреливают! Они отвлекли его внимание! Мы можем уходить! Лево двадцать градусов!

По «Эксетеру» больше никто не стрелял. Беззащитный, разбитый, охваченный огнем крейсер направился в южном направлении, а «Граф Шпее» повернул на запад. Британские моряки вплотную подошли к последней черте, но не переступили ее.

Они чувствовали себя так, словно очнулись от ночного кошмара. Лейтенант-коммандер Смит сидел на искореженной торпедной трубе и жевал что-то зеленое. Грэхем глянул на него сверху вниз и спросил:

– Что ты ешь?

Смит радостно сообщил:

– Капусту. Хочешь кусочек? У меня еще есть. – И он бросил вверх лохматую половинку капустного вилка.

И неожиданно все осознали, что только что избежали верной смерти. Грэхем поймал капусту. Она была хрустящей, сочной и свежей.

– Хотите кусочек, сэр? – спросил он Белла.

Капитан взял капустный лист, и вскоре все стоящие на платформе сосредоточенно жевали. Беллу показалось, что ничего вкуснее он в жизни не ел.

– Ммм… вкусно, – пробормотал он. – Уже, наверное, время ленча.

– 7:30, сэр, – сообщил верный Билл Ропер. Он говорил слабым голосом, парня сильно шатало.

Белл был потрясен:

– Неужели прошло только семьдесят пять минут с тех пор, как мы обнаружили противника? – Только теперь он заметил нездоровую бледность Билла и мягко спросил: – Ропер, ты ранен?

Билли ответил:

– Да, сэр.

– Тогда немедленно отправляйся к доктору, – приказал командир. – Кто-нибудь, проводите его.

Билли собрал в кулак всю свою волю и ответил довольно бодрым голосом:

– Я могу идти один, сэр.

– Ну так иди скорее, – сказал Белл, а когда юноша ушел, заметил, обращаясь к Грэхему: – Отличный парень!

А Билл тем временем спускался на палубу. Он думал о Хулии, о девушке, которой пообещал обязательно вернуться. «Я должен вернуться, – снова и снова повторял он себе, – и я непременно вернусь, я обещал».

Внезапно на него навалилась такая сильная усталость, что двигаться не стало никакой возможности. Ноги подкосились, в ушах зашумело, и юноша без сил опустился на палубу.

А на кормовом командном посту сигнальщик передал Беллу сообщение:

– С флагманского корабля, сэр. Просят доложить состояние.

Белл взял в руки листок бумаги и спросил:

– Какое наше состояние, Бобби?

– Все орудия вышли из строя, – отрапортовал Грэхем, – имеется несколько возгораний, но они нами локализованы:, мы быстро принимаем воду. Имеется крен около пятнадцати градусов на правый борт и дифферент на нос. Около сотни убитых и раненых. Двигатели и котлы в целости.

Белл кивнул и сказал сигнальщику:

– Передайте на флагман: «Все орудия вышли из строя. Корабль на плаву и может идти своим ходом».

Такое донесение получил Харвуд на «Аяксе». До Фолклендских островов было около тысячи миль, но Харвуд не сомневался: если это вообще в человеческих силах, Хуки Белл туда доберется. Когда пришел приказ, Белл кивнул, словно ничего другого и не ждал. Вокруг него кипела работа. Шла борьба за живучесть корабля. Вскоре механик доложил:

– Поступление забортной воды прекращено, сэр. Скоро выровняем посудину.

Одновременно старшина сообщил, что связь восстановлена и гирокомпас функционирует нормально. Тогда Макбарнет, указав на компас, извлеченным из вельбота, с негодованием воскликнул:

– Тогда заберите скорее отсюда эту рухлядь!

Белл сказал:

– Штурман, курс на юг, скорость восемнадцать узлов. – А потом подмигнул Грэхему: – Что ж, Бобби, пожалуй, нам пора заняться уборкой.

4. ОНИ ТОЖЕ СЛУЖАТ…

Узники «Графа Шпее» все, как один, были сильными активными мужчинами и потому во время сражения находились в особенно неприятном положении. Они были слепы и абсолютно беззащитны. Их жизнь подвергалась нешуточной опасности, но они ничего не могли с этим поделать. Они знали, что «Граф Шпее» атакован одним или несколькими кораблями, но не знали, кем были нападавшие. Патриотизм заставлял их верить, что это были англичане. Но все были согласны, что самым ужасным для них оказалась полная неопределенность, помноженная на отчаянное желание знать исход сражения, так же как и полнейшая беспомощность во время затянувшейся игры в кошки-мышки, которая велась за пределами стальных стен, в которых они были заключены. Сначала над головой свистели снаряды, затем последовала бесконечная гонка, когда минуты стали казаться часами, а часы днями.

Когда «Граф Шпее» открыл огонь из одиннадцатидюймовых орудий, единственное, что связывало пленных с внешним миром, были отверстия от болтов в двери. К одному из них намертво прилип Дав, докладывавший обо всем, что видел, и так же, как и все пленные, отчаянно кашлявший из-за поступающих через вентиляционные отверстия дыма и пыли. Потом начали обстрел британские крейсера, и карманный линкор был вынужден маневрировать, правда не прекращая огонь. Грохот стоял ужасный, а в замкнутом пространстве стальной коробки тюрьмы казался воистину адским. Гигантский корабль непрерывно поворачивался, качался и подпрыгивал. Дав сообщил, что видит невдалеке фонтаны воды. Неожиданно он увидел, как рядом с бортом взорвалось сразу несколько снарядов и на палубу хлынул дождь осколков. Дав отскочил от двери и бросился на пол, словно по волшебству оказавшись под столом со Стабсом и еще двумя капитанами. Пленные слышали, как куски металла ударялись в надстройку, падали на палубу. Раздался душераздирающий скрежет, за ним треск – это снесло часть радарной мачты. Такое попадание в начале сражения можно считать чрезвычайно удачным, потому что оно значительно снизило точность стрельбы «Графа Шпее».

Стабс сказал, отодвинув колено Дава, которое больно уперлось ему в ухо:

– Очень близко.

– Они пристрелялись, – согласился Дав. – О первом же прямом попадании мы наверняка узнаем.

Взрывы раздавались все ближе. По крыше тюрьмы стучали обломки. Слышались крики, топот ног. Из громкоговорителей неслись приказы. Происходило явно что-то серьезное, но времени строить догадки не было, потому что в надстройку «Графа Шпее» подряд угодило полдюжины снарядов. Всякий раз, когда стофунтовый снаряд с маленьких крейсеров или двухсотпятидесятишестифунтовый гость с «Эксетера» попадал в цель, линкор содрогался, раздавался скрежет разрываемого металла, крики раненых. Эти звуки тонули в грохоте залпов 11-и 5,9-дюймовых орудий, одно из которых располагалось непосредственно перед дверью тюрьмы. В адскую какофонию шумов вплетался треск зениток и вой двигателей несущегося на полной скорости линкора. Когда же он начинал маневрировать, людям приходилось хвататься за столы, стулья, стойки или друг за друга, чтобы удержаться на ногах.

Да и сами пленные создавали немало шума. Люди кричали, строили предположения, ругались, молились, угрожали и шутили. Уже произошло четкое разделение пленных на две партии: патриотов, кричавших: «Ура! Поддайте ему еще!» – и реалистов, не имевших желания отправиться на дно в компании с командой немецкого линкора от снарядов своих соотечественников. Последним очень не нравилось поведение стармеха и старпома «Дорик Стар», которые лежали на полу и пели «Нет ничего лучше дома».