– Немцы ведут огонь в сторону кормы из носовой башни. С линкором еще далеко не покончено, но похоже, одна из кормовых башен выведена из строя.

Дав не знал, что наблюдательные моряки на британских крейсерах пришли к тому же заключению. Следующий залп упал с большим недолетом. Создавалось впечатление, что немецкий линкор не ведет прицельный огонь по своим назойливым преследователям, а огрызается, словно раненый тигр. Харвуд приказал увеличить дистанцию до двадцати двух тысяч ярдов. Не было смысла подвергать его маленькие корабли риску повреждения, пока в этом не было жизненной необходимости. Противник двигался в западном направлении, что вполне устраивало англичан. Вполне можно было держаться в отдалении. Люди на «Аяксе» пили чай и ели сандвичи с беконом. Настроение оставалось приподнятым. Охота продолжалась, только перешла в новую стадию. Харвуд сказал:

– Мы приблизимся и покончим с ним, когда начнет темнеть. Приблизимся так, чтобы немецкий линкор оказался между нами и закатом. На фоне западного неба он будет отлично виден, а нас защитит темнота.

Долгий день продолжался. Тигр морей подходил все ближе к земле. Охотники следовали на безопасном расстоянии. Если они позволяли себе неосторожно приблизиться, загнанный зверь начинал проявлять характер, и вокруг охотников начинали подниматься фонтаны воды. Подобные действия не оставались безответными. Взволнованные наблюдатели на берегу пришли к выводу, что поблизости происходит грандиозное морское сражение. Радиолюбители перехватили несколько донесений, и повсюду поползли слухи, что где-то в море в районе устья реки Ла-Плата ведут бой крупные силы немецкого и британского флотов. Везде от Рио до Баия-Бланка мирные торговые суда искали убежища в ближайших портах. Адмиралтейство рассылало шифрованные телеграммы военно-морским атташе Аргентины, Бразилии и Уругвая.

В тот же день, то есть в среду 13 декабря, когда солнце опустилось за горизонт, смотритель маяка в Пунта-дель-Эсте заметил в темноте силуэты кораблей, увидел вспышки, похожие на летние зарницы, и услышал грохот канонады.

А в тюремном помещении линкора день прошел как страшный сон. Те немногочисленные немцы, которые контактировали с пленными, наотрез отказывались отвечать на вопросы. Пища была холодной – в основном это были консервы. Очевидно, камбузы были уничтожены. Электричества не было. Только отдаленный гром орудий преследователей и голос орудий линкора, ведущих ответный огонь, свидетельствовали о том, что преследование продолжается. Наконец, день закончился. Через дыру в палубе пленные наблюдали, как небо сначала побледнело, потом порозовело и, в конце концов, потемнело. А «Граф Шпее» все так же двигался на запад. Среди пленных повисло молчание. У них были спички, и в темноте мерцали маленькие точки зажженных трубок и сигарет. Пленные слышали взрывы падающих невдалеке снарядов, стаккато бьющих в борт и палубу осколков, чувствовали, как содрогается корпус. Дав пошевелился и вполголоса заметил:

– Кажется, они собираются нас прикончить.

Стабс недовольно заворчал, извлек трубку и раздраженно спросил:

– Чиф, неужели нельзя наладить свет?

Выслушав в десятый раз заверения, что сделать ничего нельзя, потому что одним из снарядов, судя по всему, перебило кабель в корме, он затих. Мерфи без всякого энтузиазма предложил:

– Как насчет рождественских украшений?

– А что, – проговорил чей-то оживленный голос в темноте, – это идея. У нас есть бумажные фонарики и свечи. Дайте кто-нибудь спички.

Дав уже рылся в картонных коробках. Зажгли свечи. Один за другим появлялись огоньки в совершенно не соответствующих обстановке японских фонари ках. Извивающиеся драконы, демоны и распускающиеся в темноте цветы жасмина высвечивали напряженные усталые лица пленных офицеров. Мерфи зажег маленький фонарик и повесил в своем углу, проговорив:

– Здесь должен быть хотя бы какой-нибудь свет, иначе мой ангел-хранитель может меня не заметить.

Прошел еще час. Стрельбы не было. Создавалось впечатление, что теперь «Граф Шпее» шел медленнее. Свечи догорали, и причудливые китайские фигурки тускнели, а потом исчезали совсем. Начало сказываться напряжение. Люди молчали, но так старательно прислушивались, словно от этого зависела их жизнь. Неожиданно инженер из Уэльса прошептал:

– Он снижает скорость, парни.

Напряжение снова возросло. Несколько человек подошли к двери в надежде что-нибудь услышать. Другие столпились под дырой в палубе, с тоской глядя на звездное небо. Кто-то лег на палубу и прижал к ней ухо – вдруг раздастся какой-нибудь характерный звук. В темноте были видны силуэты людей, слышалось их дыхание, но только случайный огонек зажженной сигареты выхватывал из мрака лицо. Инженер из Уэльса снова сказал, на этот раз громче:

– Корабль останавливается.

Это была правда. Шум двигателей – биение сердца корабля – стих. Линкор бесшумно, увлекаемый инерцией, скользил по воде. Неожиданно Дав громко выругался:

– Вот что он задумал! Лангсдорф решил спрятаться в темноте и дать нашим кораблям проскочить мимо. А он ляжет на обратный курс и растворится в море.

Люди возбужденно зашевелились и заговорили все разом. Стабс крикнул:

– Дав прав! К утру он уже будет в сотнях миль отсюда!

Голоса стали громче, перешли на крик. Люди топали ногами, изо всех сил стучали по дверям и переборкам, набирали в легкие воздух и издавали отчаянные вопли ненависти, отчаяния и беспомощности. Неожиданно наблюдатели у двери призвали офицеров к спокойствию:

– Тише! Успокойтесь! Кто-то идет.

Шум постепенно стих и стал слышен топот тяжелых ботинок на палубе. Потом кто-то отдал приказ и в маленьких отверстиях от винтов мелькнул свет – на палубе зажгли электрический фонарик. Пленные уже окончательно успокоились и отступили на несколько шагов от двери, образовав полукруг. Послышался громкий стук – очевидно, снаружи пытались открыть дверь, поврежденную осколками. Попытки увенчались успехом. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился лейтенант Херцберг в сопровождении корабельного полицейского. За ними стояли двое вооруженных часовых.

Дав сделал шаг вперед и потрясенно выкрикнул:

– Херцберг, вы собираетесь!..

Немецкий лейтенант не дал ему договорить. Он вполне дружелюбно обнял его за плечи и громко сказал:

– Не волнуйтесь, Дав, все в порядке. – Потом он поднял фонарь и обратился ко всем присутствующим: – Минуту внимания, господа.

Уж что-что, а внимание он тут же получил. Медленно, словно взвешивая каждое слово, Херцберг проговорил:

– Господа, для вас сражение закончилось. Мы находимся во внутренней гавани Монтевидео… – Тут его голос утонул в удивленных возгласах. До офицеров дошел смысл сказанного. Херцберг заговорил громче, чтобы перекричать остальных: – Капитан Лангсдорф поручил передать вам, что мы находимся на территории нейтральной страны – Уругвая. В соответствии с международными законами вы все завтра будете освобождены.