Кинжал Эммер с тремя ларимарами будоражил воображение.

Он мне даже снился.

Вечером пятницы после занятий Линна весело сказала мне:

— Милая Адриана, надеюсь, что ты не забыла — сегодня мы едем на выходные ко мне!

Я даже запнулась. Да. Забыла. Не то, чтобы мне не хотелось… Но было страшновато. Увидеть императрицу, говорить с ней. Это превосходило во многом то, о чем я только могла мечтать. Одна лишь мысль вдохновляла меня на выходные во дворце: я увижу Рохана!

Поэтому ответила Линне с улыбкой:

— Конечно, я ничего не забыла и жду этого момента.

— О, я жду не меньше твоего! — Линна зажмурилась, сложив руки на груди. — Наконец-то увижусь с маменькой! Наконец-то приму ванну с лепестками розы и магнолии! Мороженое! Ты обязательно должна попробовать мороженое, которое готовит наш кондитер! Оно восхитительно!

— Наверное, нам надо переодеться в цивильное платье, — мою голову занимали практичные мысли. — Не поедем же мы во дворец в академической форме?

— Не будем терять времени, — отмахнулась Линна. — Бежим оставить учебники в общежитии и сразу же на стоянку карет!

— Спаситель, за тобой приедет карета? Ну конечно, я глупа, как пробка. Ты не можешь идти пешком.

— Да, моя милая Адриана, — рассмеялась Линна, выбегая на крыльцо алхимического корпуса, где мы только что окончили заниматься вытяжкой лекарственной осоки. — Правда, не личная карета маменьки, но тоже очень удобная!

— Ты знаешь, я ездила всего один раз в карете, — призналась я подруге, заражаясь веселым настроением. — И это была почтовая карета!

— Какой ужас, Адриана! Поторопись! Мне так хочется побыстрее показать тебя мою комнату! И оранжерею! И сад возле женского крыла! И да, ты же не забыла, что с этого момента становишься моей фрейлиной?

Я фыркнула. Что изменится? Линна перестанет говорить «пожалуйста» и «спасибо»? Сильно! У меня будут новые обязанности? Не больше, чем в академии. Разве что только…

— Скажи, а Ее Величество не будет против меня? Ведь я не принадлежу к знатному роду. Линна схватила меня под локоть и потянула к общежитию:

— А мы ей не скажем. Пусть сама думает и ищет!

— Если императрица спросит прямо, я не смогу солгать, Линна.

— Не надо лгать, душечка! Отвечай прямо, ради Скорбящей. Все равно маменька сегодня же позовет к себе господина начальника тайной полиции и узнает от тебе, что только возможно!

Боже. Неужели этот самый господин начальник тайной полиции сможет найти моих родителей? Я глянула на Линну с надеждой и нескрываемым интересом. Сегодня дружба с цесаревной открылась мне с новой стороны и новой гранью. Впрочем, я готова пожизненно работать на Линну и прислуживать ей, только чтобы нашлась моя семья!

Взяв кое-что из личных вещей, мы с цесаревной отправились на стоянку карет. Она располагалась недалеко от входа, но не главного, через который я попала в здание первый раз. Второй вход был на совсем другом конце огромной территории академии. Шли мы быстро, но чинно, локоток к локотку, как и полагается приличным девицам. Издалека я увидела Вальтера, который садился в экипаж вместе со своим отцом, и помахала рукой. Думала — не заметит, но он заметил. Сделал знак, будто послал воздухом поцелуй, а потом поклонился цесаревне. Однако не глубоко и без лишнего почтения. Опальный.

— Его зовут Вальтер, не так ли? — зашептала Линна мне на ухо. — Кто он? Рядом с ним профессор Стриц?

— Да, это отец и сын.

— Ах, как жалко, — огорчилась цесаревна. — Такой милый молодой человек — и из опального рода.

— По мне это не имеет никакого значения, Линна.

— Для тебя, разумеется. Но не для меня, Адриана. К моему великому сожалению, даже если Вальтер мил и хорошо образован, ему не место подле меня.

Она вздохнула и деланно улыбнулась:

— Пойдем-ка побыстрее! Посмотри, вон наша карета!

С козел соскочил приятно одетый кучер — в ливрее без гербов и в тонко выделанных сапогах армейского образца. На голове его красовалась фуражка с ярко-сияющим начищенным козырьком. Перед цесаревной он поклонился в пояс и распахнул дверцу кареты:

— Прошу вас, ваше. — осекся и кашлянул: — Миледи. Жду вас вот уж с трех часов! А это кто будет?

— Подруга моя, Демид, — пояснила небрежно Линна. — Со мной едет на выходные. Кучер с неохотой помог и мне забраться в карету, захлопнул дверцу со словами:

— Вот и хорошо, вот и поехали.

Я села напротив Линны на мягкое сиденье, обитое красивой тканью в рифленый узор, и цесаревна подалась ко мне, взяла за руку. Глаза ее возбужденно блеснули:

— Ах как мне хочется поскорее оказаться во дворце! В моих покоях! Поскорее увидеться с маменькой!

— Вы с ней близки? — любопытно спросила я, сжав ее пальцы.

— Я обожаю маменьку! Хотя она, конечно же, предпочитает Инвара, потому что он наследник престола. Но я не обижена. Инвара все любят. И ты тоже влюбишься в него, милая Адриана! Он очень галантный кавалер.

— Как Вальтеру не место рядом с тобой, так и мне — рядом с твоим братом, — усмехнулась я. Рохан, Рохан… Почему ты не простой граф или князь? Тогда бы мой древний род сделал меня выгодной партией для тебя. Но не судьба. И то, что я чувствую, когда вижу Рохана, вся эта дрожь в руках и биение сердца, должно остаться лишь во мне. Никто не должен узнать, что я влюблена в наследника цесаревича.

Когда карета подъехала ко дворцу, я придвинулась ближе к окошку и отодвинула штору. Великолепный парк с круглыми клумбами был виден даже с улицы, сквозь блестящие от краски черные решетки ограды. На верху каждого прута был позолоченный штырек в виде острого трилистника. За оградой бегали дворцовые собаки — грозные стражи парка, огромные волкодавы. По окрику охраны они легли у ворот, тяжелые створки открылись, пропуская внутрь карету, и кучер подогнал лошадей свистом хлыста. И вот мы внутри, в парке. Колеса скрипят по щебню дорожки, запах осенней листвы, что сгребают садовники с травы, щекочет нос, а яркие цвета ковра клумб радуют взгляд.

Сердце бьется.

Скоро, совсем скоро я окажусь там, где не мечтала быть никогда — даже в самых смелых снах!

— Волнуешься, Адриана? — лукавый голос Линны вывел меня из медитативного созерцания парка. — Не волнуйся! Ты обязательно понравишься маменьке!

— Ох, надеюсь на это, Линна.

У входа в левое крыло карету встретили две молодые горничные и женщина средних лет в опрятном платье с передником и в белоснежном, накрахмаленном чепце кормилицы. Линна ухватилась за ее руку, чтобы сойти с подножки, и обняла женщину:

— Камелька, как я рада тебя видеть!

— Цветочек мой нежный, моя принцесса, как вы там жили без нас, без вашей няньки, без служанок? — запричитала женщина, как будто перед ней пятилетняя девочка, а не барышня в самом цвету. — Кто же вам косоньку расчесывал, кто одевал и раздевал?