– Прошло 86 лет после Первого Континентального конгресса с участием 55 представителей всех колоний Великобритании в Северной Америке, – между тем продолжал Питер.

– За исключением Джорджии, – поправил оратора пузатый мужчина средних лет в золотых очках на мясистом лице.

– Гельмут, наш будущий мэр, – панибратски, но вежливо представил Питер толстяка, продолжив монолог, меняя на ходу тему: – Переселенцы тогда впервые почувствовали возможность уйти от власти метрополии, объединившись. Англия к тому времени превратилась в «мастерскую мира», получая отовсюду сырье, а вывозила готовые товары. Доходило до того, что нам запрещалось покупать сделанное не в Англии. Даже пуговицы и иголки, произведенные на фабрике отца моего друга Гельмута, были под запретом. Конференция призвала граждан Америки бойкотировать английские товары, а производить и покупать отечественные. Англия в ответ поступила обычным способом, применив силу. Потеряв примерно по восемь тысяч человек убитыми, 3 сентября 1783 года Великобритания признала независимость Соединенных Штатов Америки! С этого дня прошло 77 лет. Государство взрослело и набиралось опыта. Многонациональная и многоконфессиональная страна признана, и Россия это сделала в числе первых. К сожалению, Север движется стремительно вперед, а Южные Штаты не поспевают. Сегодня всякому здравомыслящему человеку ясно, что так дальше продолжаться не может! Мы боролись за независимость, а на нашем Юге процветает рабство! Выбранное правительство плохо справляется с обязанностями. На примере Сан-Франциско наблюдаем все язвы общества: бесконтрольную миграцию, дорогую медицину, слабую армию, полицию и коррумпированные суды.

Дымов осознавал, что оказался в сердце грандиозных событий. На себе ощутил, как бал правила сила и наглость, сплоченность мигрантов. В Сан-Франциско немецкие переселенцы, к сторонникам которых относился и Питер Харрис, не на жизнь, а на смерть воевали с городским большинством, ирландцами. За немцами стояли деньги и знания, а за ирландцами – количественный перевес. Вот через немецкую колонию Дымов и рассчитывал получить необходимую технику для оборудования китобойной базы в Тугуре.

Между тем Америка уже стояла на пороге Гражданской войны.

– Питер, возможно, я ошибаюсь, – недоуменно спросил Дымов, – ты в Праге отстаивал идеи анархизма и выступал против государства как формы подавления личности, а сегодня?

– Дорогой русский друг! В твердой центральной власти наша безопасность перед внешним и внутренним врагом. Я за сильное демократическое государство!

Николай, положив ладони на колени, неуверенно спросил товарища:

– А как же опыт коммуны «Новая Гармония», которую ты показывал мне? Я еще критиковал существующие там порядки. Помнишь? Мне не нравилась тотальная зависимость человека от коллектива! Российская империя с бесправием сословий, крепостным правом, коррупцией снизу доверху – цветочки перед такой коллективной демократией. Следует искать гармонию отношений в обществе, жить с верой в Бога, в разумной достаточности.

– Милый друг, – покровительственно прервал его Питер, – понахватались по вершкам идей, и получился поповский социализм. Живете, русские, в царстве веры, а нужно жить в истине! Проповедовать принципы разумной достаточности вредно! Иначе остановится научно-технический прогресс, рухнет создаваемая нами потребительская экономика. Помните Адама Смита: «человеком движет желание жить лучше»!

Дискуссия закончилась распитием кофе и обсуждением дымовских проблем. С Гельмутом быстро договорились о поставках в Тугур необходимых станков, технических средств обеспечения китобойной базы. Сумма сделки и сроки устраивали обе стороны. Немец подписался под договором, где значилось время поставки техники, май 1860 года. Когда речь зашла о банковских гарантиях под акции русской китобойной компании, дело пришлось иметь с молодым человеком.

Питер успокоил Дымова:

– Несмотря на молодость, двадцать два года, Джон Рокфеллер является надежным исполнителем и моим доверенным лицом. Его имя вы еще услышите!

Николай осматривал Рокфеллера со вниманием покупателя. Ничего примечательного, кроме сильной худобы и исключительной гибкости, как в теле, так и в мыслях.

Дымов платил наличными, поэтому часть техники, в том числе большой железный винт для приливной электростанции, работающей по принципу турбины, в тот же день загрузили на судно. Когда все приготовления и дела закончили, Дымов внес и свой личный взнос в Комитет города по борьбе с коррупцией. Не догадывался, какую роль добровольный взнос в две тысячи долларов сыграет в его дальнейшей судьбе.

Неожиданно нагрянула беда. На «Лейтенант Бошняк» пришли судейские исполнители с решением городского суда вернуть ранее конфискованное русскими властями имущество прежнему владельцу. Им оказался глава американо-английской китобойной компании Найджел Кингскот, бывший лейтенант флота Ее Величества, участник осады Севастополя. Он так и не смог накопить денег, чтобы купить себе патент командира военного корабля, зато удачно вложил их в китобойное судно. За короткое время Кингскот становится главой китобойной компании, состоящей из восьми судов. Местом базирования он изначально, по причине минимальных налогов, выбрал маленький порт Сан-Франциско, имеющий статус порто-франко[66].

Казалось, ничто уже не могло помочь оказавшимся в беде русским китобоям. Ко всем неприятностям прибавилось решение «Международной лиги гарпунеров» по изъятию орудий промысла с русского судна. «Судебные исполнители скоро придут снимать промысловые снасти», – горестно предупредил Питер Харрис, посоветовав лишь одно – бегство. С вечера команда «Лейтенанта Бошняка» не сомкнула глаз, готовясь к отплытию. Отвлечь выставленную на судне полицейскую охрану взялся Семен Тарбеев. Договорился с рыжим ирландцем. Тем самым, участником драки с Дымовым в трактире. Они подружились и по вечерам часто ужинали с его друзьями.

Русские китобои связали троих охранников, находящихся на судне, и переправили их на берег. Человек шесть ирландцев, вместе с Тарбеевым, снимали с пирса заведенные с корабля пеньковые тросы. Корма медленно начала отдалятся от берега. У Тарбеева оставалась последняя возможность запрыгнуть на родное судно.

В это время Найджел Кингскот вышел покурить на палубу своего китобоя, стоящего рядом с русским. Ночь была душной, и Кингскоту не спалось. Проделанной работой по возвращению собственности он справедливо гордился, что пришлось кстати: его авторитет в последнее время оказался подмоченным. Флотилия потеряла за промысловый сезон одно судно и три вельбота. Десяток моряков получили увечья. За все приходилось расплачиваться владельцу. Раньше он с легкостью вышвыривал получивших ранения моряков на берег, семьям погибших не выдавал пособия. Но с образованием Комитета по борьбе с коррупцией приходилось соблюдать «права рабочих», если они являлись гражданами США. Новоявленный борец за справедливость Питер Харрис был неподкупен, как Иисус Христос. Кингскот думал, пуская кольцами дым, сразу после возвращения судна взяться за Харриса. Нашел и способ, как заткнуть ему рот: нанять убийцу среди ненавидящих немцев ирландцев. Он и раньше пользовался этим безотказным приемом – использовать конфликт и противоречия. Считал, что сам прогресс основан на недовольстве. В это время его внимание привлек шум на русском судне. Вглядевшись в темноту, Кингскот отчетливо увидел, как на пирсе копошатся люди, а корма судна отдаляется от причала.