Дымов планировал пригласить Маттенена, Чайковского и купца как равноправных хозяев бизнеса, обсудить перспективы успешно развивающегося дела. Но встреча отложилась: на оленях прибыл начальник аянской фактории капитан-лейтенант Аксенов в сопровождении полицейского. Дымов за делами успел позабыть о самом существовании однокашника по штурманскому классу Морского корпуса, да и тот за три последних года не напоминал о себе, несмотря на близкое соседство. О цели прибытия начальников догадаться было несложно: три месяца назад поздней осенью в поселке произошло убийство. Любовник зарубил топором мужа, когда тот пришел требовать бутылку водки. Оказалось, бывший каторжник сдавал жену в аренду за спиртное. История для мест с испорченными нравами обычная. Моряк попытался успокоить арендатора, объясняя, что тот поступает несправедливо, требуя дополнительную плату. Когда доводы исчерпал, одним ударом флешнерного ножа отрубил несчастному голову. Дымова возмутило другое: женщина последовала за непутевым мужем на каторгу, лишь бы находиться рядом с любимым, а получила в награду еще большее унижение. В поселке Дымов сам судил и миловал. Постановил взять преступника под домашний арест, а с началом навигации отправить в море. Тот оказался гарпунером с одного из китобойных судов флотилии. К тому же в душе Николай одобрял поступок моряка, избавившего женщину он мужчины, заставляющего ее заниматься проституцией.

Но Дымов ошибся, гадая о причине визита Аксенова. Под обвинение попал он сам, и совсем по другому поводу. Полицейский положил перед ним постановление Главного военно-морского судьи, вице-адмирала Завойко. Предписывалось провести расследование по фактам, случившимся в 1859 году: о капитане первого ранга Острено, самовольно передавшем конфискованное у англичан браконьерское судно в частную китобойную компанию «Тугур» и об отставном прапорщике Дымове, в течение полугода, до официальной отставки, занимавшемся предпринимательством в ущерб военной службе. Постановление заканчивалось грозным решением о взыскании с виновных в пользу государства суммы нанесенного ущерба в двукратном размере и их наказании.

Николай наотрез отказался отвечать на вопросы полицейского, а Аксенову сказал:

– Все, что здесь написано, неправда, за исключением одного. Я в самом деле, не дождавшись официального решения о своем увольнении, с головой ушел в китовый бизнес. Но денежное довольствие по старому месту службы отказался получать, о чем есть расписка. Насчет конфискованного судна. Острено передал в создающуюся русскую китобойную компанию конфискованное браконьерское судно с передачей нам функций береговой охраны. С чем, как вы сегодня видите, мы успешно справились. Браконьеры боятся появляться у русских берегов!

– Дорогой Николай, не воспринимай так болезненно постановление Завойко, – дружески улыбаясь, успокаивал Аксенов, – то лишь постановление о производстве расследования, которое мне поручено. Учитывая нашу гардемаринскую дружбу, уважение к твоей семье, постараюсь замять дело.

– Постой, Николай Григорьевич, – возмутился Дымов, – дела никакого нет! Во-вторых, подтверждающие нашу с Острено невиновность документы имеются.

– Николай, – еще любезнее произнес Аксенов, – на твоем бывшем корабле «Восток», к сожалению, расписка отсутствует. Есть на то письменное подтверждение лейтенанта Овсянкина. Сие означает: получал ты денежное довольствие, а на самом деле службой не занимался. Ты же сейчас сам это устно подтвердил!

Аксенов, устало вздохнув, положил перед ним листок с подписью его бывшего командира. Николай равнодушно отвернулся. За спиной стояла Лиза. Ему стало обидно за свою беспомощность, невозможность доказать невиновность при любимой женщине. Все это унизительно! «Гордился бескомпромиссным отстаиванием справедливости и правды, а самого представили подлецом», – не находя аргументов для отпора, подумал Дымов. Архивов он не держал. Николай Григорьевич с состраданием виновато улыбнулся. Мочки ушей его покраснели, как переспевшие вишенки. Врать ему было не привыкать.

– Друзья, – так же ласково и вкрадчиво продолжал Николай Григорьевич, – вынужден огорчить, но придется наложить сегодня же арест на судно.

Он виновато посмотрел на Лизу:

– У вас же в заливе стоит целая рыболовецкая эскадра. И она ваша! Только одно судно, называемое «Лейтенант Бошняк», придется вернуть государству, заплатив штраф за незаконное его использование. Не стоит из-за таких пустяков расстраиваться! Подпишите документ о своем согласии.

Глаза предательски замаслились, извинительная улыбка пропала. Николай Григорьевич преобразился в того, кем он был на самом деле – в начальника приморской фактории, наделенного большей властью, чем Дымов. И этой властью он пользовался по своему усмотрению, путая интересы государства с личными. Ему было важно не только поставить на место зарвавшегося предпринимателя, возомнившего себя легендарным купцом Шелеховым, но и поживиться от его баснословных доходов.

Николай не видел, как в другую комнату вышла жена, но разгадал хитрый ход вчерашнего товарища. Подписание согласия о возврате судна и штрафа за его использование означает признание вины! Разговор как-то замялся, и мужчины, пряча взгляды в чайные чашки, молчали. Шурша платьем, в комнату энергично ворвалась Лиза. Ни слова не говоря, положила перед Аксеновым бумаги. Чем внимательнее в них вчитывался «дознаватель», тем пунцовее становилось его лицо, а мочки ушей мертвецки белели. Николай увидел в его глазах забытый оловянный взгляд Горчакова. Только сейчас понял, так сквозь тебя смотрят люди, готовые на любые преступления ради своей выгоды. То было выданное Дымову решение Острено о передаче в китобойную компанию конфискованного судна, написанное собственноручно, с инструкцией по борьбе с браконьерством. Николай благодарно улыбнулся жене. Ее лицо побледнело и выражало страдание. Аксенов попытался забрать спасательный документ. Все хорошо понимали: его наличие снимает обвинение с Острено, но не отменяет решения «передать судно государству».

– Я нашла и второй документ, подписанный лейтенантом Овсянкиным, – срывающимся от волнения голосом проговорила Лиза, – он подтверждает также невиновность моего мужа! Представленный вами документ, якобы от того же Овсянкина, является самой настоящей подделкой! Николай на самом деле не получал с того момента денежного довольствия корабельного офицера. И попытка судить его за растрату государственных средств – самый настоящий подстроенный обман.

Николай своевременно заметил попытку Аксенова спрятать «поддельный документ», и выхватил бумагу из его рук.

Высокомерное выражение лица Николая Григорьевича Аксенова стало растерянным. Он явно не ожидал такого мощного отпора и наглости, с какой «подследственный» отберет у него состряпанное обвинение. Без него уголовное дело в отношении Дымова разваливалось само собой. Но оставался еще Острено. Его, как высокопоставленного сообщника, за передачу судна можно еще обвинить в умышленном сговоре с бизнесменом Дымовым с целью извлечения прибыли от принадлежащего государству конфискованного судна. Налицо громкий уголовный процесс о коррумпированности высоких должностных лиц, означающий для Аксенова новую звездочку на погонах и очередную должность.