Пылающая тьмой фигура прошла по лагерю муйага и растворилась в воздухе. Чамшак подошел к вождю свидетелей, который задумчиво смотрел на трупы орков. Их были сотни, и ни на одном лице не было страха. Орки умерли мгновенно, не поняв, что с ними случилось. Муйага бежали, бросив убитых и богатые трофеи.

– Гаржик, – обратился Чамшак к вождю.

Грыз оглянулся и недоуменно стал рассматривать незнакомого шамана.

– Тебе чего? – Он был неприветлив и недоволен тем, что его оторвали от раздумий. То, что сегодня явил его повелитель, изменило прежнее суждение Грыза о нем. Теперь он видел не слабое магическое существо, которое путешествовало с ним, а почти бога в его понимании. Но главное, что и другие видели это.

– Я и десять шаманов прибыли, чтобы служить тебе, – сказал Чамшак.

– Мне твоя служба не нужна, шаман, – ответил вождь неожиданно резко для Чамшака и, заметив, как отпрянул пораженный шаман, добавил с улыбкой: – Она нужна Худжгарху. Мы все служим ему.

Постояв над лагерем, я убедился, что меня все заметили, даже опустились на колени. Первым это сделал Грыз, и его примеру последовали остальные. Для полноты впечатлений я не пожалел энергии и залил ужас по максимуму, но порциями, которые стали быстро распространяться по воздуху, наполняя сердца степняков суеверным страхом. А что, подумал я, богов надо бояться и чтить. Такова уж природа разумных – не верить и подвергать все сомнению. Бесполезных божеств быстро забывают, а вот бесполезных, но внушающих страх продолжат чтить. На всякий случай.

Момент был торжественный, муйага ударились в бегство. Неизвестная смерть, поразившая их отважных воинов, внушила им ужас, и они по одному, потом десятками, а следом и все остальные, бросив все, удрали. Это тоже природа разбойников. Забыв заветы Отца орков, они больше напоминали разбойников, чем степных варваров, поэтому мой расчет на то, что они отступят, оказался верен. Другие племена, может быть, и стали бы сопротивляться, но эти, растеряв запал, струсили. Вот это и есть результат выработанного племенем принципа: грабь слабого и удирай от сильного.

Торжественность момента захватила и меня. Я нес наше знамя и решил запеть песню, от которой у меня всегда наворачивались слезы.

Глубже вдохнув, я приказал старикам усилить мой голос и грянул:

– Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!..

Ох как меня прихватило-то! Я готов был опуститься на дно морское и подняться в облака, найти Рока и затребовать у него отчет. Почему ты, дядя, меня не любишь? Говори, а то в морду дам. Настолько я осмелел. Но вместо этого прошелся по пустому лагерю и улетел на спутник заправиться энергией. Там, лежа в капсуле, я вспоминал ночь, предшествующую появлению Худжгарха.

Я переправился в стан противника и под «скрытом» пробрался к шатру вождя и окружающим его походным палаткам приближенных знатных орков. План у меня был простой, но легко осуществимый: невидимым проникнуть ночью в лагерь, по-тихому вырезать всю верхушку и устроить бойню в самом лагере.

Прыжок внутрь шатра, и я в компании начальников. Вождь, верховный шаман и три тысячника, все вместе в одном шатре. Здесь шел военный совет. Говорил шаман:

– На это стадо дураков, что считают себя войском, мы нашлем духов. Они станут слабыми, и не надо будет их убивать, возьмем живыми и казним. Это устрашит наших врагов.

Гаржики согласно закивали, план шамана им нравился. Совсем недавно они потерпели поражение от Гремучей Змеи, и народ жаждал возмездия. Давно так не унижали муйага.

Мечты, мечты, усмехнулся я и забрал жизнь шамана, прикоснувшись к нему. Он вздрогнул, его глаза остекленели, и стал заваливаться на бок. К этому времени помер и вождь, а гаржики, не понимая, в чем дело, подались вперед, пытаясь рассмотреть, что с ними произошло. Когда умер первый гаржик, а Лиан жадно облизнулся и показал мне, что духи убитых висят в шатре и он хочет их забрать, я не стал препятствовать, тем более что работа для кибуцьеров была. Последнего тысячника убивать не стал, я выколол ему глаза, перед этим лишив возможности двигаться и кричать.

Полночи я переходил из шатра в шатер, убивая шаманов, покончив с последним, выпустил своих приживальщиков и скомандовал:

– Ешьте сколько хотите. Вперед!

Через пару секунд я почувствовал, как просела энергия, значит, кибуцьеры покинули свое жилище и устремились на праздник души. Я не понимал, почему не ушедший за грань дух становится таким жадным до чужой жизни. Он присасывался к живому существу и пил, пил жизненную энергию, как вампир пьет кровь, пока жертва не ослабеет. Если к человеку или орку присасывается пара таких духов, они выпивают его полностью и, набравшись сил, уходят стремительно за грань, преодолевая скрытый от взгляда живого барьер между миром живых и мертвых. Но почему они туда стремятся, как мотыльки на огонь? Там была пустота, поглощающая все. Как бездонная глотка, в которую сколько ни кинь еды, она все сожрет.

Под утро Лиан сообщил, что потери жителей одного из моих слоев восполнены новобранцами. Все это время я, как явление смерти, невидимый ходил между палатками, собирая духов убитых шаманов и орков взамен ушедших. И вновь наполненный до краев энергией вернулся в лагерь.

Грыз, как и велел ему повелитель, простоял на месте лагеря муйага четверо суток и неспешно двинулся дальше. В лагерь все время прибывали орки. То по одному, то сразу десятками, и к концу четвертого дня их было уже больше пяти сотен.

Степь хоть и бескрайняя, но поделена на угодья. Здесь не было и нет ничейной земли. Каждый ее клочок принадлежит какому-то племени или роду. Само племя разбивается на роды и кочует по своей земле, пася многочисленные стада лорхов и баранов. Роды распадаются на юрты, и вся степь оказывается уже не пустынным клочком планеты, а обжитой и густонаселенной. Всадники доставляют сообщения и новости, которые со скоростью верхового лорха передаются дальше, и скоро о победе воинства Худжгарха знали ближайшие роды. И старики, которые чтили заветы пуще родовых связей, потянулись, забирая с собой внуков, в стан свидетелей.

Многих из них Грыз знал и назначил десятниками. Сотниками он ставил воинов своего десятка, которые прошли вместе с Худжгархом земли маленького народа и подземный город. Обученные и умелые, они скрепляли разноплеменные отряды, как цемент связывает песок и щебень, в войско, которое даст отпор врагам заветов Отца орков.

Старикам не надо было говорить, что такое дисциплина в походе, пусть у них не хватит сил для долгого сражения, но их опыт и навыки с лихвой компенсировали отсутствие силы и выносливости молодых.

В войско не брали только муйага. Повелитель сказал:

– Предатели они и трусы. Гони их прочь, а лучше казни.

На предложение Грыза пойти и наказать разбойников человек улыбнулся и ответил:

– Мы сделаем лучше. Пусти слух о том, что все шаманы, гаржики и сам вождь муйага пали от руки Худжгарха. Остались одни пастухи. Теперь некому охранять их земли, а воинов объединить для сражения. Пусть идут и захватывают их пастбища и стада. Их женщин и детей. Пусть имя муйага сотрется из памяти орков.