Грыз потрясенно смотрел на того, кому он отдал свою жизнь, и поражался откровениям, которые слышал из его уст.

Ну конечно! Зачем им терять время в мелких сражениях с родами. Соседи все это сделают за них и будут передавать из уст в уста, что это племя проклял Худжгарх и что творит он волю Отца орков, карая отступников. Сердца противников ослабеют, слабые сдадутся, гордые погибнут, а разумные присоединятся к ним.

На шестые сутки их было уже восемь сотен, и к ним прибыло посольство племени чирвик с вождем и верховным шаманом во главе.

В походной юрте собрались Грыз со своим верховным шаманом и вождь чирвиков с шаманом. Сидели чинно, пили гайрат, беседовали о травах и приплоде скота, о знамениях на небе.

Обсудив, как положено, все новости, перешли к сути.

– Духи предков благоволят к тебе, мураза Грыз, – начал шаман чирвиков. Назвав Грыза не походным вождем, а муразой, он дал понять, что считает его равным остальным муразам степного народа, а может быть, даже выше.

– Наше племя хочет присоединиться к походу и почтить духа мщения, склонившись перед ним. – Шаман вопросительно посмотрел на Грыза.

Грыз благожелательно кивнул, поощряя шамана продолжать.

Теперь разговор повел вождь, достоинство свое он не умалил и мог взять переговоры в свои руки. Если бы Грыз отказал, то оскорбленным он себя не считал бы, ведь он промолчал, а говорил шаман. Теперь же он мог вести переговоры, не опасаясь, что его отвергнут.

– Мураза Грыз, нам, воинам, не пристало много говорить. Я передаю под твою руку тысячу всадников и десять шаманов тебе в помощь. От себя дарю в жены свою старшую дочь. За это я хочу часть земли сивучей.

Грыз опять благосклонно кивнул.

– Возьмешь столько, сколько сможешь удержать. – Он понимал мысли вождя племени чирвик. Оно было малочисленным, и сейчас, пользуясь благоприятным моментом, вождь решил встать на одну из сторон, чтобы получить свою долю в разграблении соседей. Если он пойдет один, его просто вышвырнут более сильные и вместо прибытка он получит только поражение. А с авторитетом и силой воинства свидетелей он может это делать, не опасаясь удара в спину.

– За дочь благодарю. Она будет достойно принята, и ей будет оказан почет согласно ее положению. Что хочешь за нее?

– Только то, что смогу взять у муйага и сивучей, – ответил вождь.

Грыз снова кивнул, показывая, что он понял. Породниться с вождем небольшого племени было не особенно почетно, но этим он привязывал к воинству не отдельных орков, а целое племя, на землях которого он мог бы найти пристанище в любое время. Вождю выгода была в том, что с помощью войска Худжгарха он решал свои стратегические задачи расширения земель и увеличение численности племени.

Оба расстались довольные друг другом.

Грызу было стыдно вспоминать, что совсем недавно он не верил своему повелителю. Но жизнь очень скоро доказала правоту Худжгарха, и у орка словно выросли крылья за спиной. Из командира охранной десятки вождя племени, которое он шел наказать за смерть человека, он вырос до муразы, став равным среди равных.

Через два дня отряды свидетелей, почти две тысячи всадников, вошли в земли сивучей. Слухи о походе докатились и до них. На границе стояло три тысячи готовых к сражению сынов степи из племени сивучей.

Грыз велел разбить лагерь и готовиться к битве. За все время похода он виделся с нехейцем только один раз. Тот, как всегда, внезапно появлялся и так же внезапно исчезал, давая короткие указания. Вот и сейчас Грыз не знал, будет тот участвовать в сражении или нет.

Два лагеря стояли один против другого, и каждая сторона хорошо понимала, что назад пути нет. Здесь, на поле брани решится судьба сивучей или свидетелей Худжгарха. Второго шанса ни той, ни другой стороне уже не дадут. Если проиграют битву свидетели, то их объявят вне закона и они будут гонимы по всей степи. Такое степь не прощает. Раз замахнулся на устои, докажи, что ты способен это сделать, не смог – умри. Все просто. А перед сивучами стояла задача выжить любой ценой и сохранить свое племя. Поэтому битва обещала быть жестокой и кровавой.

Рассматривая лагерь своих бывших соплеменников – где-то среди них остались его жена, сын и дочь, – он покрепче сжал зубы, чтобы сохранить твердость и решительность.

Сивучи не спали, каждый воин знал, что перед боем надлежит сутки бодрствовать, тогда в битву идешь с обновленными силами и способен лучше переносить большие нагрузки.

А наутро войско некому было строить и отдавать команды. Все шаманы, все тысячники, большинство сотников уснули вечным сном. Над лагерем установилась тишина, не было слышно ни крика, ни плача.

Оставшиеся в живых знали, что произошло с муйага, но приписывали это вранью своих врагов. Теперь эта участь коснулась их самих. Но здесь собрались воины, а не покорные рабы. Они пришли сражаться за свою землю, за своих родных и готовы были умереть, но не отступить. Но их сердца дрогнули от случившегося, необъяснимая смерть всех, кто принимает решения, кто мог бы повести воинов в бой, поколебала их веру в победу и зародила семена сомнения.

Воля Отца орков хорошо показала им, на чьей он стороне. Но каждый из них знал, что Отец благоволит к смелым и отчаянным, и у них была еще надежда изменить его отношение к сивучам.

Главная проблема заключалась в том, что, как всякая организованная сила, войско сивучей нуждалось в руководстве. А его-то как раз и не было.

На холме, где расположился лагерь сторонников духа мщения, стояла высокая фигура, объятая тьмой. В лучах восходящего солнца она была хорошо видна всем. Одним она внушала радость и уверенность в победе, другим – страх и уныние.

Войско свидетелей стало строиться к битве.

– Сивучи! – вскричал выбежавший вперед юный орк. – Пусть у нас нет вождя и наши шаманы ушли к предкам за грань, но мы-то здесь! Разве мы не умеем сражаться и слава наша умерла с нашими гаржиками? Покажем врагам, как сражаются и умирают сивучи. Пусть Отец, глядя на нас, останется нами доволен.

И вмиг растерянная толпа превратилась снова в решительных и умеющих сражаться воинов.

– Сотник Муржак! Веди нас на бой! – с веселой удалью вскричал юный орк, и воины подхватили его клич.

– На бой! На бой! – понеслось по степи, и сивучи, воспрянув духом, быстро вскочили в седла своих лорхов.

Грыз обрадовался, когда в лучах светила увидел фигуру Худжгарха. В лагере противника сначала царило шумное смятение, потом установилась тишина, а через полчаса оттуда раздались радостные вопли. И сивучи весело и как-то лихо стали строиться и выезжать на битву.

Войска разделяла лига, и никто первым не решался начать атаку. Но вот фигура сошла с холма и поплыла по воздуху в сторону врагов. Сивучи увидели ее, и тут же по команде, в едином порыве, сначала медленно, но все ускоряясь, лавина из трех тысяч всадников устремилась навстречу Худжгарху. Свист, боевые кличи смешались, но, перекрывая шум, над полем боя разлилась торжественная песня, которая была оркам непонятна, но звучала грозно и мощно. Одним она придала уверенности, другим вмиг сбила боевой настрой и смутила.