Гость начал перечислять всех павших псковичей, а я вспомнил недавний разговор со своим уже командиром штурмовой роты, датчанином Эриком Хансеном из Борншольда. Ему родственник из Ревеля весть с оказией переслал. Звал того на службу к себе. Мол некие ливонские рыцари Теодорих Буксгевден и Энгельберт фон Тизенгаузен набирают охотников для похода на Русь. Сила у них немалая, и сам епископ Дерптский не только благословил их, но и денег дал на снаряжение.

Дабы уговорить Эрика, родственничек расписал эту немалую силу. Получалось, что в войске епископа Германа набралось почти десять рыцарей со своими «копьями». То бишь около пятисот всадников, и примерно столько же пеших наемников из датчан да германцев. Еще под знамена епископа встало чуть ли не полторы тысячи кнехтов из эстонской чуди, польстившихся на обещанную щедрую добычу. Итого выходит, против двух с половиной тысяч войска ливонцев Горята вывел тысячу Псковского ополчения. Немудрено, что их разгромили в пух и прах.

Произведя этот нехитрый подсчет, вновь прислушиваюсь к гостю, а тот уже тараторит не уставая.

— Пару недель назад приступили супостаты к самим стенам Пскова. Город закрыл ворота, но согласия у народа не было и боевой дух совсем угас. Тут в полной неразберих и возвысил голос боярин Твердила Изветич. Все знают, что он из княжеских доброхотов. Еще отцу нынешнего Ярослава служил верно, да и сына его видать никогда не забывал.

Начал он смуту в головы псковичей сеять, мол неча с князем своим воевать, а Изборск типа сам виноват, что ливонцев озлобил неприятием своим. Тут как раз из ливонского лагеря стали на переговоры звать, ну и послали ж, конечно, во главе выборных Твердилу. Кого же еще, как не доверителя княжего, ему мол с Ярославом договариваться сам бог велел.

Тут мой гость перевел дух и поднял на меня виноватый взгляд.

— Ты пойми, консул! У меня с Твердилой отношения совсем худые. Я ему пол гривны дал в займы, а он уже полгода не отдает. Я на него наместнику жаловался, так он обиду затаил. Вот я и подумал, ежели князь Ярослав с немцами в город войдут, то Твердила силу наберет такую, что управы на него будет не найти. А паче того, он еще наймет кого, чтобы меня в сумятице да неразберихе прирезали по-тихому, чтобы ему долг не возвращать. В общем, едва они порешили отворить ворота, так я похватал что под руку подвернулось да вон из города.

С этим человеком мне все ясно, кроме одного, и я спрашиваю, не скрывая иронии.

— Так чего же ты в Тверь то примчался, а не скажем в Новгород. Туда и ближе, да и им эта новость ценнее.

Мужик непонимающе хлопает на меня глазами, и я поясняю.

— От меня-то ты чего хочешь? Чем я тебе могу помочь?

— Дак это… — Петр Кобыла нервно скрутил свой треух. — Как же мне в Новгород то было бежать, коли туды все дороги немцы перекрыли. В Тверь токмо и можно было проскочить. Вот я и подумал, а что… В Твери, бают, торговых людей привечать стали, в товарищество опять же можно вступить. — Увидев смех в моих глазах, он испуганно всплеснул руками. — Ты не думай, консул, я не нищий какой, я вступительный взнос заплачу, не сумлевайся.

«Значит, все дороги судьбы ведут ныне в Тверь!» — Иронично усмехнувшись, киваю Калиде.

— Ладно, скажи, чтобы устроили человека. По первости пусть помогут, а ежели захочет остаться, то объясни ему что у нас и как.

Калида вышел вслед за Псковским купцом, а я крепко задумался. Вроде бы все, что мне только что рассказали, я и так знал. И то, что дальше будет, тоже для меня не секрет, но вот видения своей роли в этой заварухе у меня пока нет.

«Действительно, все стороны в этой истории мутят и свою выгоду гнут. — Начал размышлять я совсем в другом ключе. — Бывший князь Псковский хочет с помощью епископа Германа и ливонцев взять свой город обратно, а потом кинуть своих благодетелей при первом же удобном случае».

«Епископ Герман за помощь свою 'бескорыстную" бумагу о включении Пскова в церковные земли Дерптского прихода с Ярослава уже получил. Он до сих пор с князем возится лишь для ширмы, а власть ему во Пскове ни за что не отдаст».

«Новгородцы! Те давно уж Псков считают своей землей и долю немалую с соседей завсегда получали. Теперь же немцы все заберут, а новгородцы на бобах останутся. Этого они так просто не снесут, да и как соседи ливонцы не ахти. Жадные больно! В Новгороде понимают, если сегодня отдадут Псков, то завтра немчура уже в ворота Новагорода постучится».

Смотрю, мрачно уставившись в стену, и мои мысли перескакивают на Великого князя Владимирского.

«Вроде бы Ярославу Всеволодовичу на Псков глубоко наплевать. Там хоть и его наместник сидел, проку с того было немного. Землю теряет Новгород, а не он, зачем ему в это дело ввязываться, у него и без того проблем хватает⁈ — Подумав нахожу единственно-возможный ответ. — Новгород сейчас запросит помощи, а значит, подставится. У Великого князя появится реальный рычаг давления на своенравный город. Он даст им в конце концов Александра с войском, но сдерет с них такую цену, что мама не горюй».

Нужно ли мне участвовать в этой заварухе, тем более что я знаю, чем она закончится⁈ Немцы и без меня в конце концов получат от ворот поворот. Зачем мне соваться и бойцов своих терять⁈ Тут сомнений не счесть!

Сформулировав для себя вопрос, прихожу вдруг к странному выводу.

«Все в этой истории свою выгоду ищут, а я чем хуже⁈ Если уж и участвовать, то определенно имея свою цель. Но какую⁈ Какой навар смогу извлечь я из этой разборки за Псков?»

Мои размышления прерывает скрип двери. Поднимаю взгляд и вижу в дверном проеме Калиду.

— Не прогонишь? — Он извиняюще улыбнулся. — Вопрос у меня есть!

Подумав, что хороший совет мне не помешает, киваю ему.

— Проходи.

Прикрыв дверь, Калида прошел к столу и, получив еще один разрешающий кивок, сел. Выдохнув и молча посидев, словно бы обдумывая в очередной раз свою мысль, он все же начал.

— Так что ты думаешь по этому поводу? — Он мотнул головой в сторону двери, намекая на недавнего гостя.

Вопрос слишком общий, но я понимаю, о чем он спрашивает. Его интересует, буду я вмешиваться или нет. Поэтому отвечаю так же кратко.

— Еще не решил.

Помолчав, как будто бы соглашаясь с моим правом подумать, он продолжил гнуть свою линию, ради которой пришел.

— Ежели Пскову помочь, так он в союз наш вступит и взнос солидный внесет.

Быстрый взгляд Калиды скользнул по моему лицу, проверяя мою реакцию. О ком у него душа болит, мне понятно, но я все же отрицательно качаю головой.

— Нет! Нам туда соваться сейчас ни к чему. Немчуру в одиночку не одолеем, да и нужды нет. Через годик их новгородцы с Великим князем и без нашей помочи попрут из Пскова.

Брови Калиды удивленно взлетели вверх.

— Откуда знаешь⁈

Отшучиваюсь, по-прежнему держа на губах загадочную усмешку.

— Считай, что сон вещий мне был.

Сделав вид, что ответ его вполне устроил, Калида глубокомысленно помолчал, а потом зыркнул в мою сторону.

— Дак, ежели Ярослав Всеволодович пойдет с новгородцами против ливонцев, то он и с тебя потребует обещание исполнить. Ты же ему сотню стрелков обещал.

Обещание свое я помню, тут мне напоминать не надо, но сейчас глядя на хитринку, блеснувшую в глазах моего советника, мне вдруг пришла в голову неплохая идея.

«У меня есть противник, блокирующий мою северную торговлю. — Прокручиваю в голове появившуюся мысль и пытаюсь придать ей логическую стройность. — Он ввязался в войну, в которой получит хорошую трепку, но не будет разбит до конца. По результатам этой свары Дерпт по-прежнему будет стоять преградой на торговом пути в Ревель, и вот он-то и есть для меня главная цель. Пусть новгородцы и Александр сражаются за Псков, а я должен воспользоваться ситуацией и убрать с дороги нашего „доброго друга“ епископа Германа».

Откидываюсь на спинку кресла и отвечаю на невысказанный Калидой вопрос.

— Да! Сотню стрелков мы Великому князю пошлем и воевать с ливонцами мы тоже будем, но не сейчас! — Жестом останавливаю вспыхнувший было протест. — Подожди! Тут торопиться не стоит! К следующей осени наберем и обучим еще одну бригаду, вот тогда-то мы и сядем за общий стол. Как раз только-только горячее принесут. — Внимательно смотрю ему в глаза и вижу, что он понимает, о чем я, но все-равно добавляю. — Так что готовь войско, но не к этой,