Алиция как раз собиралась спросить, где же они возьмут еду, но после фокуса с костром молча, с жадным любопытством, уставилась на мешок. Тот лежал, почти не приминая траву. Это одна ткань, больше ничего, сплетенные нитки да веревка на горловине.

Бенда тем временем встает и отходит за деревья, бродит вокруг полянки, часто наклоняясь, – собирает сушняк.

Алиция наблюдала с интересом, ожидая, когда колдун займется мешком.

Жаркий костерок запылал около ног, и она отодвинулась.

Бенда вынимает из пустого мешка закопченный котелок, пару деревянных ложек, плотно набитый полотняный мешочек; завернутый в тряпицу белый хлеб, половину каравая, совсем маленький глиняный горшочек, горлышко которого закрыто бумажкой, а бумажка перевязана тонкой бечевкой; льняное вышитое полотенце, порядком истрепанное; крохотный мешочек, видимо с солью, большой нож, глиняную бутыль и два деревянных стакана. Расстилает на траве около ствола, где сидит Алиция, полотенце, раскладывает на нем все, кроме котелка. Насыпает в чугунок горсть гречки и уходит за валун. Алиция некоторое время сидит, тупо глядя перед собой. Если б кто увидел фрейлину в этот момент, вряд ли влюбился бы в нее. От этой нечаянной мысли девушка очнулась и обвела взглядом полянку. Она, увы, не спала.

«К счастью!» – тут же одернула она себя. Надо же, какие бывают на свете чудеса. Мало того что спасли, так еще сейчас накормят до отвала! Гречневая каша! Девушка готова была есть сырую репу.

Бенда возвращается с котелком, в котором плещется вода, ставит его боком в костер, берет нож, отходит – девушка слышит удары лезвия по дереву – и возвращается с парой рогатин. Втыкает их в землю, продевает под ручку посудины палку и подвешивает котелок над огнем, садится рядом с девушкой на бревно, рядом с костром. Скоро крупа в воде начинает фонтанчиком подниматься со дна, по поверхности воды бежит рябь, появляются первые пузырьки. Божественный запах каши дразнит голодный желудок. Алиция так захвачена происходящим, что совершенно забывает о намерении подробно расспросить случайного спутника. Она смотрит, как кипит вода, как мечутся в ней крупинки, как пузырьки взрывают крупу на дне... Но вот бурление замедляется: крупа разбухла, отяжелела и уже кое-как шевелится в малом количестве воды – так едва поводит плавниками в ведре снулая рыба.

Горячую с маслом кашу, пар от которой поднимался в лицо, ели прямо из котелка. Алиция быстро приспособилась и лихо работала деревянной ложкой. Наевшись – она позволила себе наесться, чего и быть не могло во дворце, где первой заботой была фигура, – девушка облизала ложку и спросила:

– Как вам это удается?

Бенда разливает темную жидкость из глиняной бутыли.

– Что именно? – Приподнимает горлышко, и от льющейся с высоты струи в деревянном стакане вскипает пена. – Это?

– Ах нет, вот это. – Девушка ткнула пальцем в мешок. – Он же пустой. А вы из него столько достали!

– Это глубоко философский вопрос, – улыбается Бенда и подает ей один бокал.

Жидкость оказалась прохладным гранатовым соком. Морщась, Алиция сделала несколько глотков: сок был довольно кислый.

Она уже заметила, что когда Бенда улыбается, все вокруг как будто озаряется светом. Ей казалось, что это не солнце вышло из-за валуна, а Бенда светит прямо в лицо.

– Я изучала философию, – смело соврала Алиция. – Но при чем здесь она, разве это не колдовство?

– Если умение рук называют волшебством, почему умение духа не назвать так же?

– Что?

– Можете считать колдовством, а я предпочитаю верить, что это прозрение в суть хода вещей. – Бенда снова улыбается – и становится серьезным. – Не пора идти?

– Нет-нет, еще чуть-чуть! – Девушка, поежившись, обхватила руками плечи. – Я пока не отдохнула. – Она смотрела, как Бенда складывает вещи в мешок, который по-прежнему остается пустым. И вдруг кое-что вспомнила. – Ох, простите, ради бога, что с самого начала не сказала этого, я была так напугана, все случилось настолько неожиданно, настолько...

Бенда смотрит на нее с таким удивлением, что Алиция вынуждена пояснить:

– Спасибо вам.

– Не за что.

– Как это не за что? За мое спасение!

– Себя благодарите.

– Меня? За что? – не поняла Алиция.

– За спасение. За то, что любите жить.

– Но это же вы меня спасли!

– Вы так думаете? – Бенда поднимается и протягивает девушке руку

До холма было уже недалеко.

* * *

Ближе к вершине среди деревьев из земли выступал каменный зев. Валуны больше человеческого роста громоздились друг на друга, образуя проход наподобие городских ворот. Над головой нависал огромный камень. Между валунами – непроглядная тьма, оттуда веет холодом. Сквозь невысокую траву проглядывает кое-где мох, а кое-где кустики земляники. Деревья вокруг растут нечасто. Около пещеры высятся темные грабы, ниже преобладает можжевельник.

Воздух полнился запахами прелой высохшей листвы, иголок и смолы. За деревьями иногда начинала выводить трель одинокая пичуга, замолкала ненадолго – и снова за свое.

Солнце стояло в зените и нещадно палило землю. Везде царила жара; пропитанный горячими запахами травы, хвои и цветов воздух казался густым, как мятный ликер, только не было в нем прохлады и свежести мяты. Вокруг людей, стоило им остаться без движения, тучей закружились насекомые.

– Эй, мальцы, хоть бы мухов отогнали! – мотая головой, воскликнул Кривой. Сержик, мыча сквозь кляп, отмахивался от насекомых связанными руками, сидя под деревом.

– Молчать! – хмуро отозвался один стражник. Насупившись, он всматривался сквозь редколесье – не появится ли из пещеры лорд Мельсон, не подаст ли знак. Чтобы не пропустить этот момент, стражник не отрывал взгляда от полускрытого зеленью и ветками черного провала выше по склону.

– Мух-хов мы тебе кха-щас в кх-штаны напустим, – засмеялся с покашливанием другой стражник, невысокого роста, широкий в плечах. Будь он повыше, загородил бы Кривому солнце. Бандит пару раз попытался сдвинуться в тень стражника, но тот за каждым движением Кривого делал шаг – и солнце снова нещадно заливало голову и глаза бывшему главарю. – А? – обратился стражник к молодому солдату, караулившему беспокойного Сержика. Кривой недобро взглянул на низкорослого.

Солдатик сердито тыкал в Сержика копьем. Сержик дергал белобрысой, коротко стриженной головой, иногда ударяясь затылком о ствол, мычал, взмахивал связанными руками и на уколы почти не реагировал. Вернее, отвечал тем же мычанием и подергиванием, чем довел исполнительного конвоира до бешенства.

– Мля, да чего он крутится, ща я его проткну! – выдохнул тот сквозь зубы, замахиваясь. На рябом лице была написана такая злость, такое желание немедленно выполнить угрозу, столько ярости слышалось в голосе, что даже идиот Сержик замер – с занесенными над головой руками, хлопая бесцветными ресницами. Небесного цвета глаза бандита выражали недоумение и муку.