200 Работа в этой области – работа новаторская. Я часто совершал ошибки и не раз вынужден был забывать то, чему научился. Однако я знаю, что как из тьмы возникает свет, так и истина рождается из заблуждения. Слова Гульельмо Ферреро о «misérable vanité du savant»[92] служили мне предостережением; я никогда не боялся своих ошибок и всерьез не сожалел о них. Для меня научно-исследовательская работа никогда не была дойной коровой или средством завоевания авторитета; она была тяжким трудом и борьбой, навязанными мне ежедневной психологической работой с больными. Посему не все, о чем я говорю, идет из головы – кое-что идет и от сердца. Я молю благосклонного читателя не упускать этот факт из виду, если, следуя моим интеллектуальным размышлениям, он вдруг натолкнется на лакуны, заполненные недостаточно. Гармоничного изложения можно ожидать лишь тогда, когда автор пишет о вещах, о которых он уже знает. Но когда, движимый потребностью помочь и вылечить, он выступает в качестве первооткрывателя, ему приходится говорить и о тех реалиях, которые пока непознанны.

201 В заключение я должен попросить у читателя прощения за то, что на этих страницах осмелился высказать так много нового и, возможно, трудного для понимания. Тем не менее я считаю долгом каждого, кто идет по собственному пути, информировать общество о том, что он обнаружил в ходе этого путешествия, будь то прохладная вода для жаждущих или же песчаные просторы бесплодных заблуждений. Одно помогает, другое предостерегает. Не критика современников, а будущие поколения установят истинность или ложность его открытий. Есть вещи, которые сегодня еще не истинны – возможно, мы пока не смеем полагать их истинными – но, может быть, завтра они станут таковыми. Посему каждый человек, чья судьба – двигаться собственным путем, должен делать это с надеждой и бдительностью, никогда не забывая о своем одиночестве и его опасностях. Своеобразие пути, описанного здесь, преимущественно обусловлено тем фактом, что в психологии, которая берет начало в реальной жизни и воздействует на нее, мы уже не можем апеллировать к сугубо интеллектуальной, научной точке зрения, но вынуждены принимать во внимание точку зрения чувства и, как следствие, всего, что содержит наша психика. В практической психологии мы имеем дело не с некой генерализованной человеческой психикой, но с отдельными людьми и многочисленными проблемами, которые их угнетают. Психология, удовлетворяющая только интеллект, никогда не сможет быть практической, ибо всю совокупность психического нельзя постичь одним лишь интеллектом. Хотим мы этого или нет, важную роль продолжает играть и философский аспект, ибо психика ищет выражения, которое охватывало бы всю ее совокупную природу.

Эта небольшая книга была написана на основе лекции, которая была опубликована в 1916 году под названием «La Structure de l’Inconscient»[93]. Позже эта же самая лекция вышла на английском языке под названием «The Concept of the Unconscious» в сборнике «Collected Papers on Analytical Psychology»[94]. Я упоминаю об этом, дабы подчеркнуть, что настоящий очерк появляется в печати не впервые, но представляет собой скорее результат длительных попыток уловить и – по крайней мере, в общих чертах – описать своеобразный характер и течение drame intérieur[95], процесса трансформации бессознательной психики. Эта идея независимости бессознательного, которая столь радикально отличает мои взгляды от позиции Фрейда, возникла у меня еще в 1902 году, когда я занимался изучением психической истории одной молодой женщины, страдавшей сомнамбулизмом[96]. В лекции на тему «Содержание психозов», прочитанной в Цюрихе в 1908 году, я подошел к этой идее с другой стороны. В 1912 году я проиллюстрировал некоторые основные положения на примере индивидуального случая и одновременно привел исторические и этнические параллели этих явно универсальных психических явлений[97]. В упомянутом выше очерке, «La Structure de l’Inconscient», я впервые попытался дать всесторонний обзор данного процесса. Это была всего лишь попытка, несовершенство которой я хорошо осознавал. Материал оказался столь трудный, что я не мог и надеяться изложить его в одном очерке. Посему я оставил его на стадии «предварительного отчета» с твердым намерением вновь обратиться к этой теме в будущем. Спустя 12 лет, в 1928 году, накопленный опыт позволил мне существенно переработать формулировки 1916 года. Результатом этих усилий стала небольшая книга «Die Beziehungen zwischen dem Ich und dem Unbewussten»[98]. На этот раз я постарался главным образом описать связь эго-сознания с бессознательным процессом. В соответствии с замыслом особое внимание было уделено тем явлениям, которые следует считать реакциями сознательной личности на воздействия бессознательного. Таким образом я попытался хотя бы косвенно приблизиться к самому бессознательному процессу. Эти исследования по-прежнему далеки от удовлетворительного завершения, ибо ответ на ключевой вопрос о природе и сущности бессознательного процесса еще не найден. Я бы не осмелился приступить к этой чрезвычайно трудной задаче, не имея достаточного опыта. Посему ее решение откладывается до будущих времен.

Верю, что читатель не откажет мне, если я попрошу его рассматривать настоящую книгу как искреннюю попытку с моей стороны сформулировать интеллектуальную концепцию новой и еще не исследованной сферы переживаний. Речь идет не о продуманной системе мысли, а об определении сложных психических переживаний, которые никогда еще не становились предметом научного исследования. Поскольку психика является иррациональной данностью и не может, согласно прежним представлениям, быть приравнена к более или менее божественному Разуму, не стоит удивляться, что в своем психологическом опыте мы необычайно часто сталкиваемся с процессами и событиями, которые не соответствуют нашим рациональным ожиданиям и, следовательно, отвергаются рационалистической установкой сознания. Такая установка непригодна для психологического наблюдения, ибо она в высшей степени ненаучна. Мы не должны указывать природе, что делать, если хотим наблюдать ее в неискаженной форме.