Да, здесь может произойти все, что угодно!

1 минута

Уверенно держась на роликах, она прибавляет скорость. Вдали виднеются статуя Свободы и Эллис-Айленд. Она обожает этот город, обожает это место, ветер, обдувающий лицо, полет чаек, скорость, которая ее опьяняет. Она раздвигает руки и кричит от возбуждения. Она чувствует себя свободной, красивой. Где-то в этом городе находится человек, который думает о ней. Человек, который ее желает, человек, способный обогнать время, чтобы ее найти!

0 минут

В то утро тень смерти имела крылья.

* * *

Селин

Позднее, каждый раз, когда меня будут спрашивать, что я делала «именно в момент, когда это произошло», я буду говорить о прогулке на роликах, о Бэттери-парк, о Зоэ, о песне, которую я слушала…

Но правда в том, что в тот день, когда все это случилось, я думала о тебе.

* * *

— Мама, иди посмотри!

В тот же день

В кокетливом домике парижского пригорода

Венсан, ему семнадцать лет, только что вернулся из лицея и включил телевизор. На экране грохот, паника, черный дым, тучи пыли, люди, прыгающие в пустоту.

— Иди сюда, мама! Башни Всемирного торгового центра рушатся!

Матильда, его мать, бегом врывается в гостиную. Нескольких долгих секунд, ничего не понимая, смотрит на экран и думает, что идет речь о фильме, о каких-то трюках. Затем до нее доходит.

— Твоя сестра! Селин же в Нью-Йорке!

* * *

Часом позже

Запыхавшийся, с покрасневшими глазами, Тома стучит в дверь того же домика. Ему слегка за пятьдесят, на нем черный костюм, расстегнутая рубашка без галстука, браслет из хвостовых волос слона, сдержанный и показушный одновременно. Он стучит в дверь дома, который еще два года назад был и его домом, пока — после двадцати четырех лет брака — он не оставил свою жену Матильду. Процедура развода прошла плохо, два сына перестали разговаривать с ним с тех пор, как узнали, что у них есть сводный брат полутора лет от роду. Малыш, который появился у них с Татьяной, одной из продавщиц в магазине готового платья на бульваре Османн, которым он руководил. Татьяна — украинка двадцати лет с нежной кожей и с телом, гибким, как лиана, с которой он начал жизнь как будто заново. Он ее встретил, когда ему стукнуло уже пятьдесят три — двадцать кило лишних, гипертония, тревожный уровень холестерина и ощущение того, что он уже на пороге старости. Было так тяжело жить с постоянным страхом старения и смерти. Под влиянием молодой славянки все изменилось. «Виагра» пришла на место «Лексомила»,[42]суши вытеснило жареную утку, вино «Сент-Эмильон» — кока-колу лайт, бег трусцой — охоту, последняя модель «Мини Купера» — старый «Мерседес».

Раньше он часто чувствовал себя приниженным супругой, а молодая красотка пришлась ему по вкусу и разбудила в нем юношеские чувства, которые он считал навсегда ушедшими. Он отказался от приятного комфорта взрослого человека ради импульса новой жизни, ради ощущения влюбленности и статуса молодого отца. Это было так здорово — снова оказаться в ударе — снова рука об руку, снова поцелуи взасос, снова скрипящая под тобой кровать!

Однако он не обманывал себя: он знал, что продолжение новой жизни неопределенно, но он готов был рискнуть. Он определил для себя в качестве цели десяток лет счастья. Десяток лет, когда он сможет поспевать за ритмом жизни своей подруги. Десяток лет, когда его возраст сможет сойти за опытность, когда подарок браслета от Сваровски будет извинять его физическую слабость в определенные моменты.

За свежую кровь он платил по полной — понятная ненависть бывшей жены, которая обвиняла его в том, что он разбил жизнь семьи, построенную на доверии, враждебность сыновей, насмешки некоторых друзей, которые сами хотели бы оказаться на его месте, но при этом упрекали за то, что он позволил себе попасть в сети этой южной чертовки.

Из всей семьи только дочь Селии продолжала регулярно видеться с ним. Она не одобряла его поступка, но, по крайней мере, и не осуждала. Селин, понимавшая сердечные порывы, возможность победы страсти над разумом. Селин, которую он обожал и которой в этот момент, возможно, уже больше нет в живых…

* * *

Матильда открывает ему дверь. Она вся в слезах.

— Есть новости? — спрашивает он, задыхаясь.

— Я звонила в отель, но там не отвечают.

— А мобильный?

— У нее не трехдиапазонник.[43]Он не функционирует в США, но…

Матильда вновь ударяется в слезы.

— Что случилось? — кричит он.

— Мне позвонили родители Зоэ, ее коллеги…

— И что?

— …они говорят, что их дочь собиралась зайти к кузине, которая работает во Всемирном торговом центре…

Невероятно! Почему именно сегодня?

— …и они думают, что Селин была с ней…

Тома принимает удар. Венсан приходит к нему в гостиную вместе с Рафаэлем, старшим братом, который уже не живет здесь. В последний раз, когда он виделся со своими сыновьями, посыпались оскорбления, и дело чуть не дошло до драки. В этот вечер у них священный союз. Он обнимает своих детей, и они не отталкивают его. Ему хотелось бы взять все в свои руки, но он чувствует себя бессильным. Ничего не остается, только ждать. Часы идут, и они изнурительны. Телефон звонит каждые две минуты: родственники, друзья, все беспокоятся о Селин, не в Нью-Йорке ли она. А он отвечает всем очень сухо, упрекая, что они занимают телефон.

Телевизор работает постоянно, и они с тревогой следят за экраном, как будто весть о смерти Селин может дойти до них именно через этот канал. Говорят о нескольких тысячах погибших. Никто не знает, есть ли среди них французы, но разве могло их там не быть? Впервые звучат слова, которые станут актуальны на целое десятилетие: борьба с терроризмом, Бен Ладен, Аль-Каида…

Матильда и дети обессиленно сидят на диване. Они испытывают состояние опустошенности, которое то и дело сменяется вспышками гнева, они делятся своими опасениями и надеждами. Тома смотрит на них украдкой. Это так странно — передышка, ощущение «восстановления семьи». В последние несколько часов язвительность, порожденная их расставанием, исчезла. Остались только двое родителей, которые отдали бы все на свете, лишь бы их дочь осталась жива, да два брата, которые буквально сходят с ума от тревоги за сестру.