– А почему дом и участок отошли к Свиргуну? А Настю удочерила сестра убитой Ольги Максимовны? Почему не наоборот? Логично было бы: кому дом достался – тот и девочкой занимается.

– Не знаю, и это было не наше дело.

– А с убийцами что? Они сидят?

– Повторюсь: убийца там был один. Казюкевич. Он, насколько я знаю, скончался в местах лишения свободы. Году в две тысячи восьмом или девятом.

– А второй?

– Аркашка Сопелин? Его освободили, по УДО.

– Освободили?! И где он?!

– Здесь, у нас живет, в городе. Я его даже видывал пару раз. Пьет он вдумчиво.

– И я могу с ним встретиться?! – воскликнул молодой человек.

– Сможете, – усмехнулся экс-следователь. – Если он в товарном виде будет. Постарайтесь его в первой половине дня застать, да пивка принесите. Тогда, может, и разговорится.

Под конец разговора Артем попросил собеседника попозировать. Тот отнекивался и говорил, что он не в форме, – но предложение сфотографироваться ему польстило. Он достал из карманчика расческу, подул в нее и причесал свои седые кудри. Молодой человек подкатил коляску к окну и сделал несколько снимков бывшего следователя в неровном свете хмурого осеннего утра. Следователь натужно улыбался углом своего полупарализованного рта.

* * *

С Сопелиным Артем постарался встретиться утром – как и наказывал старый следователь. И пивка тоже купил – огромную (на его собственный взгляд) пластиковую двухлитровую бутыль.

Сопелин проживал не в собственном доме, а в квартире – в том микрорайоне, казацких Черемушках, где во дворе молодой человек ранее разговаривал на детской площадке с чернявой журналисткой.

Жилище располагалось на первом этаже, но именно в этой квартире, единственной в доме, не было решеток, а одно из окон – разбито и подклеено скотчем – явный признак бесхозяйственности и/или алкоголизма. Звонка также не обнаруживалось, а дерматин, коим некогда, в более благополучные времена, обили входную дверь, теперь был изрезан, обожжен, и вата из него торчала клоками.

Молодой человек постучал в косяк костяшками пальцев. Через минуту открыли. На пороге стоял типичный «синяк»: сатиновые трусы по колено, майка-алкоголичка, испитое лицо, всклокоченные волосы. От него (и от квартиры) несло застарелым алкогольным духом, куревом и противной кислятиной.

– Что надо? – пересохлым ртом спросил он – вроде бы нелюбезно и вызывающе, но в глубине его глаз плескался страх: а вдруг пришел по его душу участковый, или разъяренный сосед, или кредитор?

– Пивка тебе принес, – радушно молвил Артем и достал из пакета бутыль.

– Заноси, конечно, – отвечал алканавт и посторонился, – но ты кто?

– Мы с тобой третьего дня во дворе познакомились – забыл? – вдохновенно соврал молодой человек. – Ты мне адрес свой сказал и в гости приглашал.

– Когда с подарком приходят, тут завсегда рады.

Артем предполагал, что столкнется с грязью, неустроенностью, нищетой – однако мера запустения превысила его ожидания. В единственной комнате из мебели наличествовал лишь матрац с тряпьем, а на кухне – стол и табуретка.

Вдобавок в квартире страшно воняло. Как может, спрашивается, человек жить в таких условиях?! Вряд ли Артем протянул бы хоть сутки. И ведь все, что здесь творится, – рукотворного происхождения! Это не наводнение повлияло, не оползень с землетрясением! Хозяин сам, своими руками, подобный ужас сотворил! Как с ним говорить по-человечески?! Любая, самая помоечная кошка и то в гораздо большей чистоте себя содержит!

Алкоголик обеими руками прижимал к себе бутыль, словно ребенка. Он прошел на кухню, поставил вожделенный сосуд на стол и свернул пробку. Затем жадно приник к горлышку. Шея и кадык, заросшие жестким полуседым волосом, заходили. Пиво с вожделением вливалось внутрь.

Наконец он отстал от животворящего источника и ревнивым взглядом посмотрел на пластиковую флягу – много ли осталось. Выпито оказалось за один присест едва ли не пол-литра, но и будущее (в виде оставшихся полутора) пока представлялось в радужном свете. Да и физиономия после принятия лекарства чудесным образом преобразилась: стала, насколько возможно, разглаженной, румяной, источала довольство. Ясно, что счастье не могло продлиться долго, и Артем поспешил с расспросами.

– Говорят, вы знали Подгребцовых? – назвал он убитых по фамилии.

– Подгребцовых? Ну, знал. И что?

– Зачем вы к ним с Казюкевичем тогда пришли? – Он упомянул убийцу.

– О чем ты?

– Ладно, мужик, что ты прикидываешься? Все ведь знают, что тогда, в две тысячи третьем, ночью, ты с Казюкевичем залез в тот дом. И Подгребцовых, мужа и жену, убил. Вас с ним потом за это судили. Ты понимаешь? УЖЕ судили. И тебе дали наказание, и ты отбыл его и был освобожден по УДО. А два раза у нас за одно и то же преступление не судят. И тебя больше никто и никогда снова не посадит. Поэтому можешь спокойно рассказать мне, что там было. Почему вы именно к Подгребцову той ночью пошли? Зачем? Кто вас надоумил?

– Тебе-то что за дело? – приняв волшебное снадобье, хозяин оказался способен, на удивление, не только мыслить, но и связно излагать свои мысли.

– У убитых там, в доме, дочка жила. Настя зовут. Сейчас она выросла, и я ее жених. – Для лучшего понимания Кудряшов высказывался самыми простыми словами и короткими фразами. – Мы с ней, я и она, хотим разобраться, что с ней тогда случилось. С ней и ее семьей. Зачем ты с Казюкевичем полез туда?

Алканавт в краткий миг просветления оказался способен на иронию. На сарказм даже.

– Ага, как же! Так я тебе все и рассказал. Разбежался. За бутылку пивасика. Спешу и падаю.

– Хочешь, я и за водярой могу съездить.

– Гони мне сто тысяч рублей. Мелкими купюрами. И я тебе все расскажу.

Видимо, сто тысяч представлялось алкоголику огромной суммой, пределом мечтаний. Артем решил сбить цену:

– Давай я тебе тридцатник пришлю, только я должен быть уверен, что ты не туфту гонишь.

– Пятьдесят тысяч.

– Договорились.

– Давай бабло.

– Я при себе столько налички не ношу. На банковской карте имеются. Поэтому надо мне к банкомату подъехать. Только я должен быть уверен, что ты мне реально важную информацию сдашь.

– Я могу тебе сейчас намекнуть, кто нас тогда подбил с Подгребцовым разобраться. На суде я не говорил. И вообще никому не говорил.

– Ну, и?

– Э, нет. Задаток давай. Десять тысяч.

– Такая сумма у меня с собой есть. Ты только назови фамилию – кто.

– Ты не местный, все равно здешнего народа не знаешь.

– Неважно. Сегодня не знаю, а завтра познакомлюсь. Ты скажи.

Молодой человек достал из бумажника две красивые красные купюры – пятитысячные, повертел перед лицом хозяина. Однако когда тот потянулся к ним, ловким движением спрятал их за спину.