– Этот?

Едкая химическая вонь резала глаза. Один из группы захвата извлек из под броника фотку, попытался сквозь выступившие слезы сличить:

– Не уверен, – и уже ползающему слепцу: – Слышь, контуженный, обзовись!

– Врача! Любые деньги!!!

– Этот! – обрадовался боец с фоткой.

Раненого подхватили за руки-ноги и, как был полусогнутым, бегом через рассеивающийся химический дым понесли по коридору, вниз по ступенькам, на выход. Кровь по пути – кап, кап, кап…

Огненный Крест!

Изойди Свеченьем!

Пространство Возжги

Собой!

Волей Небес!

Божьим Свершеньем!

Кровь Станет Золотой!

– провожали их заунывные голоса из подвала.

Когда компания с полуживым доктором религиозных наук предстала перед Вензелем и раненого опустили на четыре точки к ногам старичка, старший в четверке посчитал нужным оправдаться:

– Это не мы, шеф, это до нас.

– Нарушение техники безопасности, наверное, – зачем-то поддакнул обеспечивающий операцию Тарзан.

Унюхавший запах свежей крови кот на подносе сквозь сон задергал розовым треугольничком носа, будто хотел чихнуть.

– Ты сам-то понял, чего сморозил? – Тень от зонта упала на дряблое лицо, Вензель поморщился, но некогда ему было распекать подчиненных. Старик пригубил виски и склонился над пленником:

– Блин, а это точно Мазуров Станислав Анатольевич?

– Умоляю, врача… – простонал человек без лица. – Сто тысяч долларов за врача! – Кровь с подбородка – кап, кап, кап…

– Ага, – еще пригубил золотой напиток старик и, неловко нагнувшись вперед, ухватил страдальца за волосы. – Сейчас ты мне, нехристь, все про золото Акелы расскажешь!

– Расскажу!!! Только сначала врача!

– Здесь я решаю, что сначала, а что потом! – Вензель за волосы повернул голову раненого к себе лицом и выплеснул в кровавое месиво остатки виски из бокала.

Жертва завизжала, затряслась, будто под током, руки-ноги подломились. Жертва осела в пыль.

– Это тебе за то, что с Пиночетом против меня дружить задумал. Теперь про золото Акелы выкладывай!

– Шеф, – несмело встрял Тарзан, – а он, кажись, ноги двинул.

Кот на подносе встал, потянулся и завалился на другой бок. Вензель медленно разжал пальцы. Голова глухо стукнулась о землю. Вензель посопел какое-то время, а потом бесцветно сообщил:

– А что? Секта – не фиговая идея. Ребята работали хорошо, только не масштабно. Надо поднять, теперь ты, Тарзанушка, за тему в ответе, назначаю тебя здешним магистром. Послезавтра жду на доклад о том, как дела принял.

…Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию, – наказывается штрафом в размере от пятидесяти до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года… (Статья 129 УК РФ)

Три часа Пепел использовал на сон. Хороший игрок – выспавшийся игрок. Верка была выставлена из каюты, Рокки и его подручным наказано беспокоить только в случае столкновения «Маршала Гречина» с айсбергом. Обошлось.

Проснувшись, Сергей обнаружил за окном распустившуюся бледно-синим цветком июньскую ночь. Медитировать в четырех стенах как-то не тянуло, и Сергей вышел на палубу. Вокруг перекатывалось небольшими волнами Ладожское озеро, пришедшее на смену Неве.

Чего уж там, хороша июньская ночь на Ладожском озере... особенно когда вдыхаешь ее с борта оборудованного всеми удобствами теплохода. Тут тебе и тишина, и свежесть, и медитирующие над головой звездочки, и проплывающие мимо в сиреневой дымке холмы, леса да деревеньки, лодки ночных рыболовов на залитой серебряной луной воде. И есть куда отступать, когда надоест природа – позади не Москва, а сплошные удовольствия: бары, женщины, сауны, бильярд, еще кое-что. Короче, лепота.

Появление за спиной Рокки не вызвало у Пепла приступа удивления, тень и есть тень. Удивиться можно было другому – по борту мерцали огни крупной пристани, и теплоход явно забирал к берегу, сбрасывая обороты. Пополняем запасы топлива и продовольствия?

– С отцом говорил? – спросил Пепел, не оборачиваясь.

Часто моргающий заспанными глазами Рокки не стал отнекиваться.

– Он доволен началом. – Сын барона ненадолго задумался, видимо, над тем, что еще раскрыть из разговора с бароном Бронко. – Он верит в тебя, Пепел.

– Я рад, – зевнув, отозвался Пепел. – Что это за станция? – Пауза в ответе укрепила подозрение Пепла, что насчет планов барона он не заблуждается.

– Новая Ладога. Город такой.

Сонная перебранка на баке, на берег сиганул матросик, ему перекинули канат, и «Маршал Гречин» пришвартовался к новоладожскому причалу. Заскрипел трап. На берег в сопровождении подавленной свиты сходили неудачники первого раунда. Их встречала безлюдная пристань, размазанный по бетонному причалу желтый свет фонарей, роющиеся в мусоре собаки.

Одна группа неудачников отстала. Цыгане сбились в кучу, принялись бурно жестикулировать. Незнакомые слова сдабривались посконным матом, будто булочки изюмом, только гораздо щедрее. Не вызывало сомнений, что там идет разговор повышенной серьезности.

Пепел увидел, как группа внезапно расступилась и ночь окрасилась блеском металла. Потом от группы отделилось двое цыган, они подтащили и столкнули в воду большой темный предмет, который ничем, кроме как человеческим телом, быть не мог. Плеска сброшенного в воду тела на борту теплохода не услышали.

– Редкий случай, – спокойно, словно речь шла о невинном природном явлении вроде радуги, сказал Рокки. – Обычно проигрыши прощают. Видимо, покойник слишком много наобещал. «Я поеду, я поеду, не посылайте других, пошлите меня, уж я не осрамлю табор!» Выходит, осрамил. А кому это понравится, правда?

– Правда, – согласился Пепел. – Пошли, Рокки Небальбоа, в пароходные салоны. Пора готовиться к ночному марафону.

Пошли. Из двери в палубные надстройки навстречу им шагнул цыган с мятым лицом и в мятой одежде, от него мощно разило алкоголем, будто сладкими духами от дешевой шлюхи. Из брючного кармана гуляки высовывалось бутылочное горлышко.

– Братья! – Он раскинул объятия. – Ромы! Великие дни, великие! – Он выхватил из кармана бутылку “каберне”. – Давайте помянем тех братьев, которых нет сейчас с нами! Пусть знают, что мы их помним! – Мятый протянул початую бутылку Сергею. – И ты, русский, выпей со мной, уважь рому!

Студеный сквознячок просочился под рубашку и щекотнул нервы. Пить из неизвестной бутылки и неизвестно с кем в Пепловские планы на вечер не входило.