– Миледи про него рассказывала… Говорила, у него руки сильные и она от него вся в синяках уходит. Даже на щиколотках синяки, представляешь?

– А москвичи на ужине были?

– Да, один такой толстый, а другой нормальный. Может, и еще были, только я их не знаю. А эти выступали, и я их запомнила…

– И как у них настроение?

– Ой, почему ты у меня спрашиваешь? Я с ними и не разговаривала даже…

– Ну, по лицам же видно. Все-таки такой большой объект открыли….

– Нельзя сказать, что они радовались… Особенно этот, который толстый – он вообще хмурый был… Ой, давай я тебе кофе сварю!

– Спасибо, я уже чай заварил. А знаешь, почему Фома был хмурый?

– Кто?!

– Ну, этот, толстый.

– Не знаю.

– Потому что двое его головорезов, ну, в смысле охранников, накануне пристали к какой-то девчонке, стали затягивать ее в машину…

– Зачем?!

– А ты не знаешь, зачем девушек затягивают в машины?

– Ой, вот бедная!

– Да нет, ей повезло. Вмешался какой-то прохожий и разделал их под орех!

– Один двоих?! Как в кино?

– Да. Еще похлеще… Так что это они бедными оказались. Один – хорошо если выживет и не станет полудурком, а второй теперь правую руку, скорей всего, сгибать не сможет.

– Ой, ну ведь так им и надо! Они же сами виноваты? А вы будете искать этого человека и посадите его в тюрьму… Разве это справедливо? Он же ни в чем не виноват!

«Это точно, – усмехнулся про себя Лис. – За минуту проломил голову одному и специальным приемом сломал сустав другому… Если учесть, что он имел дело с жестокими, поднаторевшими в драках бандитами, то этот парень действительно просто нашкодивший школьник!»

Он вздохнул. Это сделал Координатор, больше некому. А Координатор, дающий показания, никому не нужен. Уж ему-то точно не нужен.

– Никто никого искать не будет, – Лис допил чай и отодвинул чашку. – Потому что официально ничего подобного в нашем городе не происходило. Этот, со сломанной рукой, сказал, что упал неудачно, а его товарищ…

– Тоже неудачно упал?

– Точно! – Лис встал. – Ты вполне могла бы у нас работать и строчить «отказняки» один за другим!

– Еще бы! Я столько лет с тобой прожила и даже знаю, что такое «отказняк»!

– Кстати, не садись в чужие машины, – сказал Лис, выходя в свой кабинет. – У нас сейчас идет нехорошая серия.

– Что, девушек убивают? Или просто насилуют…? – Ребенок пошла следом.

– Нет, наоборот, убивают как раз девушки водителей. Но все равно не садись. Девушек подозревают. Пока, правда, это не рабочая версия.

– Но я не собираюсь убивать водителей!

– Никто же об этом не знает. Закроют на двое суток, пока все выяснят…

– Не пугай, – улыбнулась Катя. – Ты же не дашь засунуть меня в камеру.

– Ну, это сто процентов! – засмеялся Лис, надевая под рубашку пулезащитный жилет «Кора» из кевлара, с титановой накладкой на сердце.

– Ой, а это зачем?! – Ребенок всплеснула руками. – Это уже не шутки! То тебе шею порезали, то ты бронежилет надеваешь… Что происходит?

– Обычное усиление, приказ всем носить средства индивидуальной защиты. У пэпээсников вообще восьмикилограммовые жилеты и каски. Так что мне еще повезло!

– А эта штука надежно защищает?

– Да, конечно! – уверенно соврал Лис. Выстрел из «ПМа» и удар ножа «Кора» действительно удержит. А «ТТ», «Парабеллум», «ПСМ» и шило – пронижут кевлар без особых усилий. Да и пуля из «ПМа» хотя насквозь не пройдет, но ребра поломает и отобьет внутренности… Это называется «заброневое поражение», новички о нем никогда не задумываются и не знают, что иногда защищенный от пули коллега погибает от болевого шока, остановки сердца или чего-либо еще, и отсутствие на остывающем теле проникающих ранений дела не меняет. Ребенок, по счастью, этого тоже не знала.

– Ты поздно придешь? – задала Ребенок риторический вопрос, провожая мужа до двери. Она просто не представляла, что за ней скрывается самый настоящий ад.

– Как разрешит начальник, так сразу, – отозвался Коренев. И он был прав, если считать его начальником не полковника Волина, а того, другого, с рогами, копытами и хвостом, который варит в огромном котле адское варево, и хотя не руководит напрямую работой личного состава Тиходонской полиции, но загружает его под завязку и определяет таким образом режим работы и отдыха.

– А ты?

– Меня Илона обещала взять на интервью с очень интересным человеком, – зрачки глаз Ребенка метнулись вправо-влево: верный признак лжи. Но муж мало обучал ее профессиональным тонкостям своей работы. И не испытывал их на ней.

– Так что немного припоздаю… Скорей всего, мы придем одновременно…

– Ну, и замечательно!

Они поцеловались, и начальник уголовного розыска Коренев вышел на лестничную площадку, вымощенную желто-розовой плиткой. Здесь еще не валялись трупы, не ждали с заявами потерпевшие, не прятались (тьфу, тьфу, тьфу) киллеры, но уже просачивался неслышимый остальным запах серы, крови и предательства.

После торжественного открытия Дворца Фома Московский и Лебедь, в сопровождении шести сопровождающих, приехали на встречу с местными в ресторан «Шатёр» на Левом берегу Дона. Место было хорошим, особенно тем, что отдельные кабинеты располагались прямо над водой и обдувались приятным ветерком, сдувающим зной даже в самые жаркие дни.

Традиционный «донской» стол был уже накрыт: свежайшие, только с грядки, огурцы с острыми, еще не успевшими сгладиться пупырышками, огромные розовые помидоры, сахарно сверкающие на месте излома, которым хваленые «бакинские» и в подметки не годятся, жареные по-казачьи лещи, набитые перемешанной с капустой икрой не через брюхо, а через спину, как положено, ну и все богатство Дона: жареные сазаны, осетры, севрюги, майская селедка, вяленые тарань, рыбец, шемая, давным-давно занесенные в Красную книгу, да все не переводящиеся для уважаемых гостей; рассыпчатая, с пылу, с жару, картошечка, жареные кружочками и обильно посыпанные чесночком с петрушкой баклажаны и кабачки, полуведерные хрустальные вазы с тремя сортами черной икры: белужьей, севрюжьей и осетровой, сверкающие на солнце бутылки «Тиходонской особой». А если чего вдруг не хватит, то вмиг подмигнут – и тут же доставят с шутками-прибаутками да извинениями.

Словом, к столу вопросов не было, и даже если бы отвечающий за него Корнилов решил пристрелить шеф-повара за какую-нибудь промашку, то найти ее было бы непросто, а стрелять просто так, по беспределу, глава речпортовской братвы не стал бы, несмотря на свою угрюмость. Хотя сейчас он даже эту вечную пасмурность на лице разогнал и изобразил улыбку – уж очень старались хозяева угодить московским гостям. Но общее настроение было не таким блистательным и изобильным, как выставленное угощение. Во-первых, местное начальство за шикарным столом «светиться» не захотело, и в этом был некий знак, который мог толковаться весьма разнообразно. То ли общая политика сейчас неподходящая – и тогда ничего страшного, то ли недовольны тиходонские хозяева московскими гостями, и тогда им надо думать: какой же косяк они упороли… Да и история с Борисом и Владиком, и речь Антона, – они тоже дружескому застолью не особо соответствовали.