Тамил удивленно рассматривал незнакомца, поднявшегося во весь рост. Если бы не его сутулость, они могли бы стоять вровень. Но человек, предложивший свои услуги, намеренно прятал лицо, втягивая голову в плечи, потому что выглядел уродом. Кожа на частях тела не прикрытых одеждой имела синюшный оттенок, а узловатые вены казались черными.

— Кто ты такой? – едва смог ответить Тамил, силясь побороть отвращение.

— Я выполняю миссию проводника.

— Отлично! Моим спутникам не терпится поглядеть на заваленное камнями ущелье. Можешь устроить им такую скверную прогулку, чтоб захотелось скорее покинуть это место?

—  Сколько их?

— Двое: мужчина и девушка, - выдохнул Тамил. – Еще будет пара охранников, наверно.

Незнакомец кивнул и, держась скрюченными пальцами за ограду, бывшую ему по плечо, двинулся к воротцам, через которые загоняли  коз.

«Мерзкий старик!» - подумал Тамил и грубо крикнул вслед:

— Эй, так мы договорились? Сколько стоят твои услуги?

— Со мной рассчитаются твои друзья, - не оборачиваясь, буркнул проводник.

— Как хочешь, у меня все равно нет ваших монет. Эй, а как твое имя?

— Имени у меня нет. Местные зовут Поводырем смерти.

Тамилу вдруг показалось, что он не спросил о чем-то очень важном, тонкая нить разговора осталась натянутой и упрямо звенела на ветру. Встреча с  горцем подарила неприятное ощущение, которое хотелось стереть веселой болтовней. А потому Тамил направился разыскивать Динлис.

Сианка расположилась на потертом коврике и вдохновенно вещала что-то двум большеглазым девочкам-подросткам, чьи лица были наполовину прикрыты темными платками. Рядом Алейша, наряженная в безрукавку из пестрых лоскутков, под руководством бодрой старухи раскладывала на углях куски серого теста. Все были заняты делом, только Ослепительный князь не мог найти себе достойного занятия и уже хотел вслух предаться тоскливым жалобам, как вдруг его потянули за штанину.

Скосив глаза книзу, он заметил мальчика пяти лет с игрушечным копьем. Суровый вид мальца плохо  вязался с голым выпуклым животом, ободранными коленками и отсутствием пары передних зубов в оскале.

— Хочешь со мной воевать? – усмехнулся Тамил. - Да твоей палкой не проткнуть даже тощую тартушку, дурачок. Проваливай к мамочке.

Заметив насмешку, ребенок поднял свое оружие и болезненно царапнул князя по тыльной стороне запястья. Когда на истоптанную землю закапали шарики крови, Тамил выхватил копье и только сейчас разглядел, что кончик его представлял зазубренный клык какого-то хищного животного.

— Где ты раздобыл эту штуку, червяк?

Пнув князя крохотной сандалией, ребенок ловко выкрутился из захвата и умчался прочь, оставив врагу нечаянный трофей. Находку тотчас осмотрела Алейша, высказав смелую версию о зубе дракона. Осталось дождаться вердикта Амирхана.

— Думаешь, он большой специалист по ящерам? - брюзжал Тамил, не скрывая ревности к брату, и немного притих лишь когда Динлис  погладила его по плечу, интимно заглянув в глаза.

— У тебя немало других достоинств. Рада, что твое самочувствие улучшилось, и ты снова на ногах.

— Я даже успел  найти  проводника, пока вы тут возились с детьми. Он жутко выглядит, но, кажется, почти не воняет. 

— А бабушка обещала показать горный бессмертник. Розовые цветы с чудесным запахом по утрам. Их кладут  на тела умерших, чтобы помочь отпустить душу, - поделилась Алейша.

— Здесь много любопытных ритуалов, - согласилась Динлис. - Пойдем, узнаем, как дела у Амира, может, он уже обсудил с проводником завтрашнюю прогулку. Если все сложится удачно, к вечеру вернемся на базу и хорошенько отметим ваш отлет с Харакаса.

— Я бы не хотел так скоро прощаться с тобой, - тихо промолвил Тамил, и Динлис довольно опустила ресницы.

— Этот вопрос тоже подлежит обсуждению.

Увидев, что Амирхан беседует с мужчиной, кутавшемся в лохматый плащ из овечьей шкуры, Алейша невольно насторожилась. Голову чужака покрывал капюшон, мешающий разглядеть лицо, скрипучий голос словно с трудом вылетал из больного горла.

Старушка, сопровождавшая принцессу, пояснила на корявом сианском:

— Поводырю всегда холодно. К нам он редко спускается с горы, но когда приходит – сидит у очага или на прогретых комнях.

— Этот человек хорошо знает путь до ущелья? – спросила Алейша, уже не сомневаясь в ответе. Но проводник сам повернулся к ней и глухо сказал:

— И даже гораздо дальше. Что же понадобилось молодой госпоже на старом могильнике? Не хватает ярких впечатлений за пределами этих мрачных земель?

Его четкая речь заметно отличалась от простых фраз местных стариков, помнящих сианский диалект еще со времен военных конфликтов в регионе. Алейше хотелось заглянуть в его глаза и расспросить про события двадцатилетней давности.

Может, он жил поблизости и помнит хоть что-нибудь о тарсианском истребителе, разбившемся в горах. Впрочем, таких случаев было немало…

— В Батрейя погиб мой родственник.

— Он был солдатом?

— Военный пилот с Тарсин.

— Значит, ты тоже тарсианка? – в голосе Проводника вдруг послышалась сдержанная радость, граничащая с нервным возбуждением. – Я думал, что никогда не увижу… никогда…  - из груди его вырвалось хриплое клокотание.

— А вы? Вы родились в горах или попали сюда в результате давней смуты?

Алейша подошла бы ближе, но Амирхан непринужденным жестом остановил ее на расстоянии  вытянутой руки от странного горца.

— Он служил рабочим на летной базе, но не хочет об этом вспоминать. Будем уважать его желание. Завтра утром Человек Без Имени проводит нас в горы, и ты исполнишь задуманное. А этим вечером местные приглашают нас отведать козленка, сваренного в молоке в нашу честь. Гостеприимные люди. Здесь осталось всего девять семей, правильно?

Динлис хмуро кивнула, и Амирхан снова обратился к Лише:

— В племени почему-то часто умирают мужчины, мальчики озлоблены, девочки напуганы, старики на удивление покорны. Я хочу разобраться, может, дело в заболевании или наследственном изъяне. Похоже, за последний год у тебя было много работы, Поводырь Смерти?

— Горы любят свежую кровь, - последовал надменный ответ.

— Разве нельзя насытить их песнями и запахом жареного мяса? Попробуй договориться! - с вызовом заявил Амирхан.

— Горы сами решают, кого оставить жить,  даже искалеченным.

Поводырь откинул кусок свалявшейся шерсти с головы, показав седую макушку и лоб, покрытый язвами. Некогда вполне привлекательное лицо мужчины теперь вызывало жалость и отвращение. Черные губы высохли, щеки запали, прежний цвет глаз нельзя было различить из-за расширенного зрачка и болезненно красной радужки.