необычно тёплым и мы решили с мужем воспользоваться последними тёплыми деньками в году. И вот, когда мы уже практически покинули пределы Новой Москвы, вдруг нас стали обгонять автомобили со всех сторон, кто-то подрезал и мы чуть не столкнулись. Муж выругался матом, и я на него шикнула, так как в салоне были дети, а потом он посмотрел в зеркало заднего вида, побледнел и уже сам вжал педаль газа в пол. Я обернулась, чтобы посмотреть, что его так напугало, и застыла от ужаса. Прямо позади над горизонтом вырастал ядерный гриб, похожий на огромный перезревший шампиньон. А потом нас настигла взрывная волна. Не такая сильная, как я ожидала, всё-таки мы были уже достаточно далеко, но всё-таки нас подбросило. А потом пришла обратная волна, машину занесло и мы, столкнувшись с несколькими попутками, вылетели на обочину."

***

Прошло несколько недель с тех пор, как Влад устроился на новое место работы в лагерь беженцев, где в его обязанности входило следить за получением и распределением грузов, предназначенных для снабжения беженцев, которых с каждым днём становилось всё больше и больше. Служащих МЧС не хватало катастрофически, так как их перебрасывали то на участки по дезактивации, то разгребать завалы, то окучивать новую партию беженцев из мест, подвергшихся ядерным ударам. И это при том, что собственно войска РХБЗ разрывались на части, вытаскивая людей из зон заражения.

На фронте, если то, что происходило в разных частях страны, можно было назвать фронтом, наступило некоторое затишье. Противники обстреливали друг-друга ракетами, совершали налёты авиации, но в прямую атаку не шли, ни русские с белорусами, ни натовцы.

— Точки или очаги напряженности, — как-то обрисовал ситуацию майор Гареев, с которым Владу приходилось часто общаться по работе. Пожалуй, лучше так. Хотя понятийный аппарат ещё только вырабатывается, учитывая новые условия и формы ведения войны. То тут, то там противнику удаётся прорваться, высадить десант и учинить беспредел, если ставится такая задача. Даже плацдарм не всегда удерживается. Больше всего это похоже на набеги кочевников из далёкого прошлого. Набег, разрушение, отход. Происходит постепенное истощение противника, его обескровливание. Армия вынуждена реагировать на местные прорывы обороны, отвлекая значительные материально-технические и человеческие ресурсы для исправления ситуации и защиты населения, в то время как где-то там копятся основные силы.

— Где-то там, это Эстония и Норвегия?

Гареев утвердительно кивнул.

— Тогда почему мы не нанесём удар по скоплениям противника? Если они там так сосредоточены, то может не стоит позволять накапливать силы для последующего удара?

— Было бы всё так просто, войны бы не затягивались на года. Даже в августе 2008-го, когда наши раскатали обученную по стандартам НАТО грузинскую армию, мы понесли серьёзные потери, в том числе в технике. А тут мы столкнулись со всей мощью США и его союзников одномоментно.

— Ну, "грузинская армия" уже само по себе анекдот, примерно как "еврей-колхозник".

— Ну, ты на евреев-то не наговаривай, нормально они так в своих кибуцах работали. И тем не менее… Ситуация такова, что если НАТО пойдёт на решающий штурм Калининграда и Сувалкского коридора, или решат ломануться в псковском направлении, они могут потерпеть поражение. Если наоборот мы попытаемся переломить ситуацию и пойдём в наступление, то аналогичные последствия могут ждать нас. Вот и происходит постепенное накопление сил с одновременным изматыванием друг друга диверсионными операциями в тылу, или местными атаками на линии соприкосновения.

— То, что нас изматывают понятно, а мы-то хоть что-то делаем?

— А как же! Взять тот же Сувалкский коридор, фактически мы отхватили значительный кусок Литвы, из-за чего местные вояки чуть было в панике не эвакуировались в Скандинавию. Аналогичная ситуация сложилась в Латвии. Да ты и сам об этом знаешь, по ТВ об этом не однократно говорили.

— Так по ТВ могут и соврать, военная пропаганда и цензура же, и всё такое.

— А ты чего хотел? Без этого никуда, но и врать долго не получится. Пропаганда хорошо действует тогда, когда она подкреплена реальными фактами.

Понеся серьёзные потери в первые недели войны, Северо-атлантический альянс отказался от прямого штурма Калининграда, тем более, что моральное состояние польских подразделений вызывало серьёзную озабоченность в Вашингтоне. Вопрос выхода из подчинения поляков остро стоял на повестке дня, дезертирство стало обычным делом, остановить его не помогли даже показательные расстрелы. При этом объединённое командование переоценило европейскую солидарность, это привело к тому, что со стороны натовцев был допущен серьёзный просчёт, который лишь разогрел недоверие польских солдат: расстрел дезертиров был поручен американцам, несколько из которых оказались немецкого происхождения.

Указанный факт сразу был использован машиной военной пропаганды, когда на смартфоны польских военнослужащих внезапно стали приходить смски соответствующего содержания.

Боевой запал гордых шляхтичей быстро иссяк, столкнувшись с жесткой реальностью войны лицом к лицу. Одно дело задирать Россию на словах, и ожидать очередной похвалы по типу "good boy" от американцев, и совсем другое терять тысячи человек от падающих на их головы "искандеров". А уж когда дело непосредственно дошло до рукопашной, то "крылатые гусары" только и могли что выдать своё знаменитое "о, kurwa!" и откатиться на прежние позиции.

Майор Гареев фактически являлся начальником начальника Влада, поэтому пересекался он с ним довольно часто, особенно после того, как Влад раскрыл торговлю одеждой и продуктами, которые должны были быть распределены среди беженцев, но вместо этого уходили на чёрный рынок. Получилось всё как-то само собой, Влад даже сам удивился. И понимая, что заинтересованные лица могут быть среди боле высокого командования, всё же решил рискнуть и озвучил свои мысли майору Гарееву. Повезло. Майор был не из числа заинтересованных.

Поначалу Влад опасался, что это вызовет отторжение у местных обитателей и сослуживцев (слухи разносились с огромной скоростью), и ему придётся работать в обстановке недоверия, но всё обошлось. Видимо народ в массе своей посчитал, что наживаться на людях, которые зачастую лишились даже личных вещей, — сущее крысятничество, поэтому руку ему подавать после этого не перестали. Виновных, среди которых оказались как гражданские, так и военные, задержали и отправили в неизвестном направлении. В лучшем случае им светил порядочный срок, а в худшем — по законам военного времени.

Военные и эмчеэсовцы уже узнавали его и не задавали лишних вопросов, как это было поначалу, когда он ходил по лагерю, чтобы понять, где тут что и как устроено, попутно выполняя поручения начальства. Лагерь рос на глазах, и комендатура уже начинала подумывать