Она очень боялась работу потерять. Хотя это была трудная работа; до ночи приходилось трудиться. И в командировки ездить. И нести ответственность. А главное, коллеги эту Элю травили, как могли: в отделе были одни дамы, а начальник – мужчина. Слежка, доносы, жалобы, постоянная критика, унижения и обесценивание – все по полной программе. Работой Эля дорожила, ведь соцпакет! Ведь регулярная зарплата! Про которую, правда, начальник все время говорил: «Я не за то плачу вам деньги…» – хотя он не платил из своего кармана. Государство платило. В конце концов у Эли украли важный документ, как у Шарапова. И всем отделом ее унижали и оскорбляли. Она пришла домой и заплакала. Одна-одинешенька; какая там личная жизнь, если работа как на плантации, от рассвета до заката. И уволилась. В никуда ушла. Это было страшно очень. Но она нашла новую работу, просто резюме разослала, ее пригласили на собеседование и взяли – а что такого? Обычное дело. И Эля от счастья чуть не плакала, когда на новую работу шла. Все изумлялись – чего это она радуется? И с таким пылом работает? И чуть не плачет, когда ей печенье предлагают или конфетку… В общем, счастливая Эля купила букеты и наборы пирожных. Дорогой шоколад. И, сияя, поехала на старую работу перед праздником. Широко улыбаясь, раздала цветы и подарки. И все говорила: «Спасибо, спасибо вам!» А угрюмые злые дамы тупо и с недоумением разглядывали шоколад и пирожные. А начальник вертел в руках бутылку дорогого коньяка. Как бабуин, извините. А Эля благодарила и желала всего самого лучшего. И говорила: «Спасибо! Если бы не вы, не видать мне счастья! Спасибо за волшебные пендели!» Хорошо, что она быстро ушла – их бы разорвало от злости. Или пирожными подавились бы. А она ушла счастливая и свободная, с чувством благодарности искренней. Если бы не они – она бы так и работала бы. А потом заболела бы – и все. Так злые люди помогают нам обрести счастливую жизнь. И пусть едят пирожные и пьют коньяк – не жалко. Их вот жалко, но не очень…

я расскажу, как одна женщина умерла. Хорошее – она воскресла. Врачи оживили, так бывает. И она рассказала, как оказалась на дороге лесной. Надо было переступать корни деревьев, а деревья пышными кронами срослись и затмили свет. Было темно. Она шла; вдали сиял свет – она точно знала, что там чудесный сад с цветами и птицами. Надо дойти; там отдых, блаженство и вообще хорошо. Там тепло и сияет несказанный свет, вот, его немножко видно уже! А навстречу ей попался врач, очень смешной: толстенький, коротконогий, узкоглазый. В медицинском синеньком костюмчике и в шапочке. Женщина поняла, что он идет ее оживлять. И мысленно сказала, смеясь: «Разве такой медвежонок может кого-то оживить?» И хотела идти дальше, к свету, но тут налетел ветер и она очнулась. И увидела этого врача – сначала сверху. И себя. А потом нормально его увидела. И засмеялась – так, с улыбкой, и ожила. Этот доктор ее реанимировал после клинической смерти внезапной. Медвежонок. И это утешительная история; люди их редко рассказывают. Но я тоже знаю, что это правда. Только я по лестнице шла. Но не дошла. И люди, с которыми приключалось такое, мало кому рассказывают; но остается вот это утешение и надежда. Со смертью ничего не кончается. Это начало чего-то совершенно нового. Но мы пока здесь поживем – это важно. Раз уж нас здесь оставили. Может быть, для того, чтобы мы могли утешить других? Или оживить, как доктор-медвежонок, с которым, как выяснилось, такое случилось в детстве. И ему велели вернуться; так надо! А почему – никто не объяснил. Но никто и не обязан объяснять, правда?..

Так мимолетны годы, пока он нуждается в нас. Пока можно на ручки взять, а потом – за ручку. А потом – за руку… И он уже руку выдергивает – он большой! Или аккуратно высвобождает – он уже очень большой, взрослый. И он уходит своей дорогой в свою судьбу, этот взрослый бывший ребенок. Остается растерянность: как, уже? Как это вышло? Где мой маленький мальчик, маленькая девочка, которые так хотели на ручки, боялись засыпать, если меня нет рядом, звали постоянно: мама! Теперь не зовут; прекрасно обходятся без нас. И засыпают с кем-то другим, с другим бывшим ребенком… Дети недолго остаются детьми. И вот это короткое детство занято воспитанием, обучением, чем угодно, только не объятиями и поцелуями. Не совместными играми – когда играть-то, уроки не сделаны или поделка для садика, некогда, я страшно устала, утром на работу… И надо приучить к самостоятельности. Все только об этом и говорят! Это – самое важное, чтобы был самостоятельным! Скорее бы вырос! А потом раз! – и перед вами взрослый человек. Просто моложе вас. А ребенка нет больше – детство очень короткое. И как вы будете жалеть о каждом пропущенном объятии, о каждом крике и замечании, о каждом отказе поиграть, потому что некогда! Когда-нибудь потом. А потом уже не надо. Ребенка нет – есть взрослый. А некоторые дети не успевают стать взрослыми – так тоже бывает. И больше всего жалеют не о том, что мало выучили английских глаголов, формул, мало занятий в секции провели, мало приучали к самостоятельности, мало на экскурсии отправляли с классом – больше всего жалеют о том, что мало были вместе. Мало вместе лежали на диване, обнявшись. Гуляли на ручках. Или за руку шли – и уже нет руки в нашей руке. Это так быстро проходит; это время, пока мы так нужны детям. Детство очень короткое. И жизнь тоже.

страшные сны. Кровь проступала из земли и заливала все вокруг. В крови плавали части человеческих тел… Он бежал – и не мог убежать. Эти ужасные сновидения так измучили Юнга, что он решил обратиться к другому психоналитику – понять причину. И тут разразилась война, самая страшная в истории человечества. И сны прекратились. Юнг проанализировал 67 тысяч сновидений. Он узнал, что подобные сны перед войной снились огромному количеству людей – коллективное бессознательное предчувствовало катастрофу. И детям из Англии перед тем, как оползень разрушил школу и убил их, снились сны – что-то черное поглощает школу. И катастрофа «Титаника» нашла отражение в снах и произведениях – еще до того, как она случилась. Один священник проводил службу и вдруг увидел внутренним взором людей, гибнущих в ледяной воде, кораблекрушение… И попросил прихожан вознести молитву о погибающих на водах – ни с того, ни с сего. Потом выяснилось, что в эти минуты тонул «Титаник». За некоторое время до страшной катастрофы люди получают знаки: сны, предчувствия, ответы в книгах, которые читают, в собственных словах, которые говорят и пишут вдруг, даже в болевых ощущениях. Это известный, но малоизученный феномен. Коллективная душа чувствует грядущие события. Мы все связаны друг с другом. И боль общая. Иногда надо понимать: сны и предчувствия касаются не нас лично. Они могут быть связаны с общими событиями и катастрофами. И чувствительные люди-барометры прекрасно понимают это. Может быть, сон и предчувствие посланы нам для спасения кого-то? Для предупреждения? И тревога дается для этого? Но иногда человек слишком зациклен на себе. И только потом понимает смысл сновидений и ощущений…

А перед атакой, наверное, невыносимо страшно – особенно если в первый раз. Полководец Александр Суворов заварит чаю из целебных трав – и наделяет солдат. И рассказывает разные поучительные истории – он с детства много книг прочитал, все деньги на книги тратил. Говорили, что Суворов обладал гипнозом и знал отлично лечебные травы – солдаты у него практически не болели. И гибли куда реже, чем у других генералов. Может, дело не в травах – от подорожника, который Суворов содатам давал, проку не очень много. И не в гипнозе дело – вряд ли он считал до десяти и предлагал солдатам погрузиться в глубокий сон. Он обладал сильной волей и умением успокоить. Он внимание проявлял к солдатам. И не наказывал жестоко необстрелянных новичков за трусость – он понимал, что иногда трусость – это просто растерянность. Потом научатся и станут храбрыми солдатами. Главное – научить. А сначала – успокоить и внушить бодрость духа. Не оставлять человека с мрачными мыслями наедине – вот что важно. А потом солдаты шли в бой и побеждали. Это и есть задача специалиста. А чай из подорожника тоже очень помогает в сражении, если его лично Суворов заварил, я так думаю.