смог. Это мне не понравилось. Так уже было однажды, когда ты в своей ТХ-19 на несколько лет пропал. Поэтому я нанял самолёт и прилетел.

– Так в Грас-Кан же, вроде, никто не летает. Мы для этого слишком зыбкие. Расположение неопределённое. И в окрестностях на моей памяти не было ни одной взлётно-посадочной полосы.

– Теперь есть. Надеюсь, так и останется навсегда. Отлично мы с ребятами приземлились возле Грас-Кана. Всего в получасе неторопливой ходьбы до окраины, где сплошные сады и какой-то одинокий завод. Лётчики в шоке. Говорят, внукам будут рассказывать. Или не внукам. Кому получится. Никогда не знаешь заранее, найдётся ли для твоих интересных историй хотя бы один готовый их выслушать внук. Короче, всё это неважно. Важно другое. В самолёте есть свободное пассажирское кресло. Это значит, что в Лейн мы с тобой возвращаемся вместе, хочешь ты того, или нет.

– Надеюсь, однажды мне приснится, как я тебя убиваю, – вздохнул Анн Хари. – Мечты должны сбываться. Не наяву, так хотя бы во сне.

– Ничего не имею против. Хочешь видеть во сне кошмары, кто ж тебе запретит. Но самой ужасной новости ты пока не услышал. Потому что я не сказал. Исправляюсь: я звоню из кафе «Адессина». Не представляю, что означает это причудливое название…

– Адессина – курортный посёлок на берегу Зелёного океана. Вроде хозяйка оттуда родом, или её родители, точно не помню. Короче, всё в порядке с названием. Географию надо было в школе учить.

– Ясно, спасибо, – невозмутимо поблагодарил ШиКоНах. – Но важно другое. Это кафе всего в двух кварталах от твоего дома.

– Я в курсе.

– И только попробуй мне не открыть!

– Кофе сначала там выпей, – сказал Анн Хари. – Он в «Адессине» хороший. Или водки. Или съешь что-нибудь. Короче, раньше, чем через час, я тебя на порог не пущу. Дверь у меня крепкая, ломать задолбаешься. На самом деле я тебе уже почти рад. Увижу – ещё больше обрадуюсь. Но сначала мне надо в душ.

– Вот это нормальный уже разговор, – обрадовался Ший Корай Аранах, гад, зараза, злодей каких мало, какое же счастье, что он приехал, хотя лучше бы всё-таки не сейчас.

Попрощавшись, Анн Хари поцеловал телефон, а потом со всей дури швырнул его в стену. Совершенно нелепый поступок, но на душе наконец-то стало почти хорошо. Он во всём любил точность, а это было очень точное выражение обуревавших его сложных и противоречивых чувств.

Огляделся – бардак, конечно, ужасный. Хотя, вроде, иногда убирал. Собрал пустые бутылки, отнёс их на кухню, сложил в специальный ящик для мусора и отправился в душ.

ШиКоНах, невысокий и почти невесомый, похожий на облако из-за копны серебристых кудрявых волос, такой темнокожий, словно сотню лет загорал на пляже (где на самом деле вряд ли хоть день пролежал), выглядел так, словно выскочил на минуту из дома, а не прилетел в специально нанятом самолёте на другой континент. Впрочем, скорей всего, как-нибудь так и случилось: вышел в домашней куртке и шортах через дорогу в кофейню, или на угол газету купить, по дороге его осенило, что можно обзвонить окрестные аэродромы и узнать, летают ли их самолёты в Шри; слово за слово, договорился о срочном полёте, вызвал такси и поехал как был.

– Выглядишь как чучело, – сказал гостю Анн Хари.

– На себя посмотри.

– Смотрел только что. У меня в ванной зеркало в полный рост. По-моему, я красавчик. Можно снимать в рекламе. Осталось придумать, чего.

– Того, что ты пил, по моим прикидкам, примерно с начала весны.

– Да ну тебя. Всего двадцать дней; последний, кстати, явно был лишним, – усмехнулся Анн Хари. – Так и запишем в инструкции по использованию моего тела: больше девятнадцати дней подряд не поить. А всё остальное время я сюда добирался. На корабле, потом на поезде до Черраны. С Грас-Каном что плохо: будь ты хоть триста раз его уроженцем, а прямо на берегу океана он тебя никогда не ждёт. Обязательно надо забраться куда-нибудь вглубь континента; спасибо хоть не приходится подолгу блуждать, как туристам, в худшем случае, день-полтора. Ты конечно круто провернул с самолётом! Мне почему-то ни разу в голову не пришло. Но мне бы наверное и сил не хватило посадить его прямо рядом с Грас-Каном. Хотя пока не попробуешь, не узнаешь…

– Вот именно, – согласился Ший Корай Аранах. – Я и сам не знал заранее, как получится. Просто взял и сделал, потому что мне припекло. А это ваш местный обычай – подолгу стоять на пороге? Если надо, я буду. Но не уверен, что это действительно обязательно, ни о чём подобном прежде не слышал и не читал.

– Прости. Заходи. Ты учитывай, я же растерян.

– И, подозреваю, в похмелье.

– От местных вин его не бывает, сколько ни выпей. Никакого ущерба здоровью от них. Я за этим сюда и приехал, а не из каких-то сентиментальных соображений. И при всём уважении, не затем, чтобы спрятаться от тебя. Так что вряд ли это похмелье. Просто организм отвык быть трезвым… и настолько живым. Весь мир как будто звенит, мигает и куда-то несётся, и я вместе с ним. И кажется, что на улице слишком светло, хотя объективно уже стемнело. И ты припёрся чуть ли не в тапках, как будто мы в Лейне, а не в двух декадах пути от него.

– Это не тапки, а нормальные уличные сандалии. Я всегда весной в них хожу.

– Выглядят так, словно ты в них родился. И прожил непростую долгую жизнь.

– Долгую, – согласился Ший Корай Аранах. – Но кстати довольно простую, спасибо моей судьбе. И большую её часть – без этих сандалий, им всего-то лет семь.

Он наконец вошёл. И обнял Анн Хари так крепко, словно тот собирался вырваться и убежать.

Мелкий-мелкий, а сильный, зараза такая. Жалко, он потусторонних языков никогда не учил и не хочет, – привычно подумал Анн Хари. – А как было бы здорово ругать его вслух любыми словами! И чтобы он всё понимал.

– Что у тебя случилось? – спросила зараза. В смысле, лучший друг. ШиКоНах.

– Да ничего выдающегося. У меня случился только я сам.

– Тогда ладно. Это знакомое бедствие. Переживём. Веди на кухню, сварю тебе кофе. Я зёрна купил в «Адессине». Не был уверен, что у тебя дома есть.

– Я сам ни в чём пока не уверен, – вздохнул Анн Хари. – Может и есть, только где? Спасибо, что купить догадался. И что вообще прилетел. На самом деле это фантастика. Как в какой-нибудь книжке. Трудно было вот так, в самолёте, которым управляешь не ты сам,