– Не меняй тему, – отрезала она, садясь так, что ее голые груди, украшенные россыпью бриллиантов, оказались у него перед лицом. – Твоя мать известна своими художественными инсталляциями. Огромные детали для перформансов, на сборку которых требовался почти год. Не помню, чтобы о ее семье писали.

– Ее почти никогда не было рядом. Не знаю, почему они поженились, и не знаю, почему не развелись. Не уверен даже, что они друг другу нравились. Она отсутствовала месяцами, иногда по году. А мы оставались с няньками, с которыми отец, несомненно, спал. А потом она возвращалась и изображала заботливую мать.

Этан, к своему удивлению, услышал горечь в собственном голосе. Ведь он давно с ней помирился. Или, по крайней мере, так думал.

– Она выдерживала всего несколько недель, правда, однажды провела с нами почти три месяца. До самого Рождества. А потом снова исчезла. Мы с братом никогда не знали, появится она или снова исчезнет.

– Так ты был очередным фрагментом перформанса?

– Полагаю, что так.

Правда, он никогда не думал об этом в таких терминах.

– Все было не так уж плохо. Она не ревновала отца. Отец не ревновал ее. Никакой драмы. Просто брак на бумаге.

– Фиктивный, – поправила Френсис.

Он провел ладонями по ее бедрам и ощутил эрекцию.

Она качнула бедрами, и его тело ожило. Он стал гладить ее соски, на этот раз нежно, и Френсис благодарно застонала. Он не должен был хотеть ее так сильно. Она не должна нравиться ему так сильно. Страсть в его планы не входила.

Этан поднял Френсис ровно настолько, чтобы надеть презерватив. Потом она оседлала его и приняла в себя со вздохом абсолютного наслаждения.

Вот это честность. Френсис стала первой, кому он рассказал о своем детстве. Между ними действительно складывалось что-то настоящее, и она значила для него больше, чем ее фамилия.

Френсис объезжала его медленно, не торопясь, позволяя играть со своими грудями и сосками, пока не стала задыхаться. Только тогда он стал вонзаться в нее. Приподнялся, чтобы поймать грудь ртом, сжал сосок губами и начал сосать.

Пусть утром она от него отвернется. Имеет на это полное право.

Зато она ему нравится. Черт, она очень ему нравится. И в этом огромная проблема.

Когда Френсис содрогнулась в оргазме, Этан понял, что она принадлежит ему. Сложная, неуправляемая, но его. Собственная.

После того как она повалилась на него и он снял презерватив, они долго лежали в объятиях друг друга. Этан хотел многое сказать ей, но не знал как, что на него не похоже. Он человек решительный. Правда, не сейчас.

– Мы по-прежнему женимся на следующей неделе? – томно спросила она.

– Если хочешь. – Сказав это, он понял, что это не самый лучший ответ. И попытался снова: – Я думал, сегодня мы не будем говорить о сделке.

– Не будем, – согласилась она. И тут же уточнила: – Просто это многое меняет.

– Разве?

Он наклонился и выключил свет, после чего укрыл их обоих. Когда еще женщина проводила ночь в его объятиях?

Секс обычно занимал несколько часов, не больше.

Он снова прижал ее к себе. Что-то холодное укололо его. Колье. Больше на ней ничего не было.

– Мы могли бы жить вместе, но спать нам не следует.

Он зевнул и пожал плечами.

– Значит, будем в этом браке ближе, чем намеревались. Брачная постель и все такое.

– И ты не возражаешь?

– Я не возражаю против тебя.

Он поцеловал ее в макушку:

– Когда мы заключали сделку, я не думал, что буду так наслаждаться временем, проведенным с тобой.

– Ты имеешь в виду секс, не думал, что тебе так понравится спать со мной, – почти оскорбленно выпалила она.

– Нет. Дело не в том, что я хочу проводить с тобой время. Просто не думал, что ты так мне понравишься.

Не успели слова сорваться с его губ, как он понял, что сказал лишнее. Черт, им следовало бы заснуть, вместо того чтобы вести многозначительные беседы.

Френсис сжалась и села, отодвинувшись от него.

– Этан, – сказала она предостерегающе, – я же советовала не делать этого.

– Можно подумать, у меня есть выбор.

– Есть.

– Нет. Я ничего не могу с собой поделать.

Она не ответила. Не вернулась в его объятия.

– Нам не обязательно спешить со свадьбой. Я готов подождать.

– Иисусе! Можно подумать, ты хочешь жениться на мне!

Он включил свет.

– Что случилось?

– Что случилось? – бросила она и стала натягивать платье.

– Френсис, куда ты?

– Это было ошибкой, – коротко ответила она.

Он, словно наяву, увидел, как она надевает доспехи – быстрее, чем платье.

– Вовсе нет. – Он пытался поймать ее в объятия. – Это было хорошо. Здорово. Мы вместе. Так и должно быть!

– Честно, Этан? Никаких «нас» нет. Боже! – воскликнула она, отталкивая его. – Я считала тебя умнее. Хороший секс, и ты вдруг влюбился. То есть увлекся. Это неприемлемо.

– Черта с два, неприемлемо!

– Это в лучшем случае случайный секс. Случайный временный брак. Я предупреждала тебя, но ты не слушал.

– Может, успокоишься и объяснишь, в чем дело? Я слушал. Слушал, когда ты сказала, что ожидаешь заботливого ухаживания с цветами и подарками.

– Я не…

Но он перебил ее:

– Я слушал, когда ты рассказывала о своих планах на галерею. Слушал, когда твоя семья застала тебя врасплох.

– Я ничего к тебе не питаю, – отчеканила она.

– Не верю. Больше не верю. Я видел настоящую тебя, черт возьми!

Она выпрямилась с видом королевы, которая вот-вот вынесет смертный приговор.

– Видел? Я думала, ты лучший игрок, Этан. Какое разочарование, что ты оказался таким, как все остальные.

Дверь за ней захлопнулась. Этан остался в комнате, гадая, что же случилось, черт возьми.

Когда она успела потерять контроль над собой? Этот вопрос Френсис постоянно задавала себе, пока целую вечность ехала в лифте, пока парковщик вызывал ей такси. Задавала по дороге в особняк.

Потому что потеряла контроль. Полностью.

Она проскользнула в дом, где было темно и тихо. Впрочем, уже за полночь. Слуги ушли. Чэдвик, Серена и их малышка спят. Как и остальные Бомонты.

Френсис почувствовала себя такой одинокой.

Сняла туфли, прокралась в свою комнату. Дернула за язычок молнии так сильно, что услышала треск рвущейся ткани, что стало настоящим кошмаром, потому что это ее лучшее платье.