ревности, но Гаттак легко раскусил ее. Из всего, что он сказал, она услышала только про внешность. Смешно.

— Да, она мила. Можешь быть спокойна, я прекрасно осознаю, насколько она важна для нашего плана и насколько при этом опасна.

— С чего ты решил, что она связана с подпольем? Может, те мысли, которые она вкладывает в головы своих подопечных, это ее личное видение мира. А стремление воспитать бунтарей — личная инициатива.

— Нет, Корра, такие вещи нельзя пускать на самотек, и наш враг это осознает. Тут нужна программа, четкий план, строгая последовательность в обучении. Более того, еще в Борограде я навел справки. Знаешь, сколько учителей младших классов на периферии под колпаком у клириков?

— Удиви меня.

— Более семидесяти процентов. И это только те, кого вычислили. Лично я убежден, что их больше. Мы имеем дело с сетью. С пропагандистской войной, которую готовят уже сегодня. В настоящее время против Родины куется целая армия низших. Тысячи, сотни тысяч детей через десять лет вступят во взрослую жизнь, нарожают своих детей и будут воспитывать их сообразно своему мировоззрению. Тому самому мировоззрению, которое им сейчас вкладывают в голову Марша и ей подобные.

— Если это так, в скором времени мы можем стать свидетелями беспрецедентной чистки, — сделала вывод Корра. — Не думаю, что клирики будут и дальше закрывать глаза на все это.

— Чистки будут, но нескоро. Думаю, сперва они попытаются дать отпор демонам, что прибудут из космоса через четыре года.

— Попытаются?

— Именно. Родина спешит, торопится, а значит, не успевает. Ничего не важно. На пустяки вроде провокаций, взрывов вышек связи или шахт внимания никто уже не обращает. С подпольем не воюют в полную силу, дабы не спровоцировать полноценной гражданской войны, ведь она может затянуться на годы и сильно затормозит прогресс, полностью остановится процесс создания космического флота и орбитальной обороны. Бору это ни к чему. Из двух зол он выбрал меньшее. В ближайшие годы дети, из которых пытаются создать армию будущего, не так опасны, как демоны. Именно поэтому детей не убивают, не сажают в концентрационные лагеря. Их держат в заложниках, сдерживая наступательный потенциал сопротивления. С повстанцами, вероотступниками и инакомыслящими будут бороться уже после решающей схватки с инопланетными захватчиками.

— Но в таком случае я не понимаю нашей задачи. Если мы никак не противостоим планам повстанцев, если единственная наша цель — я имею в виду глобальную цель клириктората — сдерживать бунты и не давать им срывать планы по оборонным заказам, зачем внедрять в подполье агентов в таком количестве?

— Все просто, — ответил Гаттак. — Мы их план «Б». В современном мире нельзя полагаться на одно-единственное средство борьбы. Да, мы готовимся к войне, да, нам мешают повстанцы во главе с Мечниковым. Но никто не мешает Бору и его клирикам решать попутно и задачи на будущее. Убей мы сегодня Мечникова, и вся система единоначалия повстанцев рухнет, как карточный домик. Он — краеугольный камень их системы.

Гаттак вдруг задумался и спустя время добавил:

— А может, Бор хочет не только найти этого Мечникова, но и использовать его в своей войне против демонов.

— Как использовать?

— Пока не знаю. Но я выясню это, как только найду Мечникова.

Следующие две недели прошли в относительном спокойствии. Директор Боров не решился продолжать разворовывать бюджетные средства так же, как делал это раньше — вопрос с продовольствием был налажен, а для Корры из Борограда выписали целых пять сторов. Пока инструменты не прибыли, девушка преподавала детям из обеих групп нотную грамоту. Контейнер с инструментами прибыл сразу после восстановления железнодорожного сообщения.

В самом поселке жизнь постепенно налаживалась, все последствия террористической атаки были ликвидированы. Шахты вновь запустились и начали давать стране руду, кроме того, открылась еще одна штольня, в которой процесс добычи урановой руды был принципиально иным — отныне руда добывалась методом подземного выщелачивания. Для этих целей с первым же грузовым составом на сортировочную станцию Северного прибыло несколько десятков цистерн с концентрированной серной кислотой. Надо ли говорить, что данный груз на всем пути сопровождала целая рота хорошо вооруженных клириков? Большая их часть осталась нести гарнизонную службу в поселке, что и послужило, видимо, причиной резкого снижения активности повстанцев.

С восстановлением добычи руды из насыщенных растворов возобновилась и работа обогатительных заводов. Для экстракции урана из полученного раствора на его мощностях в рекордные сроки был возведен еще один цех. Оборудование завезли на экранопланах, что косвенно подтверждало догадку Гаттака: Бор торопился. Покинувших Северный специалистов вернули на свои рабочие места. Никакой паники среди них больше не наблюдалось — сказывалось двухнедельное пребывание перепуганных высших в Борограде.

Гаттак ничего особенного в этом не видел. Он давно догадывался, в чем на самом деле кроется фокус контроля над сознанием высших, почему в Пустоши власть Бора падала до нуля. Бороград — технологически развитый центр всей Родины, там влияние Бора на умы высших было неоспоримым. Наблюдая панику среди высших после той массированной атаки на Северный, Гаттак задумался над средствами контроля высших тут, на периферии. Именно тогда его настигло озарение: всему виной были поврежденные вышки связи. Не зря каждая атака повстанцев включала в свою программу обязательное выведение из строя этих вышек. На самом деле, Бороград не лишался связи с удаленными поселками после выведения из строя этих вышек. Были и резервные системы: спутниковая связь, оптоволоконные соединения в многочисленных тоннелях, коими была испещрена вся Пустошь вдоль и поперек, радиосвязь, простая проводная связь, наконец. Повстанцам не было никакого смысла выводить из строя только вышки. А раз они рисковали и раз за разом выводили их из строя, решил Гаттак, значит, игра стоила свеч. Значит, повстанцы преследовали иные цели. Не связь они нарушали — они лишали Бора возможности влиять на собственных детей, на высших.

Для того чтобы проверить свою гипотезу, Гаттаку пришлось пару недель «окучивать» в местном баре двух связистов, занимавшихся восстановлением вышек. От них-то в одном из пьяных разговоров он и узнал, что на этих металлических мачтах, помимо обычного оборудования, повсеместно устанавливались и какие-то ретрансляторы, о предназначении которых даже сами связисты не догадывались.

Гаттак и сам ощутил воздействие этих вышек. После их тестового и финишного запусков он испытывал легкую головную боль, странную эйфорию и непреодолимую тягу возобновить ежедневные молитвы Бору, причем бороться с последним фактором было труднее всего. Складывалось ощущение, что Бор всячески настаивал на молитве каждого высшего, жаждал с ними связи. Гаттак сопротивлялся этому чувству, как мог, ведь для достижения поставленной цели местные клирики должны были заподозрить его в вероотступничестве. А первый шаг к утрате веры всем был известен — высший переставал молиться или молился неискренне, только для отвода глаз.

К слову, подрывная деятельность Гаттака на уроках истории не осталась незамеченной. Как разведчик и предполагал, Боров нанесенного оскорбления не забыл и не простил. Он следил за каждым словом Гаттака. В конце концов они с Коррой нашли подслушивающие устройства не только в своих классах, трапезной и в бане, но и в их собственной комнате. Последняя находка вынудила разведчиков придерживаться своей легенды не только на людях, но и дома. Дела же приходилось обсуждать вне школы, в основном в людных местах.

К слову, после этого открытия Корра настояла на полноценной имитации супружеской жизни. Гаттака эта перспектива не радовала, он боялся слабости своего тела и духа, неминуемо приходящих после сближения с женщиной. Но Корра была убедительна и настояла на том, что без таких ночных утех не обходится ни одна нормальная супружеская пара. Гаттак в итоге сдался, после чего ему пришлось имитировать не только любовь к Корре на людях, но и страсть к ней по ночам. Успокаивало лишь одно — Корра с присущей ей прямотой заявила мужу на одной из конспиративных встреч в баре, что тоже не испытывает радости от перспективы их постоянной близости. Выдержав небольшую театральную паузу, она все же добавила, что для дела согласна и потерпеть. Гаттак так и не понял, что именно его уязвило больше — ее нежелание сливаться с ним или это ее «потерпеть». Разумом он догадывался, что она таким образом манипулирует им, но большого значения этому не придал.

Уроки Гаттак по-прежнему вел все в той же провокационной манере. Как-то раз историк предложил поиграть