продолжая настойчиво крутить отказывавшийся поддавать металл между пальцев. — Кин Ульвар, шельмец, намедни заявил, что вы, дескать, на сносях!

— Что?!

— Вот-вот! Так ещё и детёныш, грит, не нашего Величества, а дикарский! Нет, ну слыхали, какая нахалюга! Лжец грязноротый!

— Божество… это не так, у нас с Ротхеном ничего не было даже! С чего он эту беременность взял вообще?!

— Так у этого медвежьего дeрьмa братец старший с Его Величеством были, когда… — Гудхильд запнулась, стушевавшись.

— Когда "что"? — Нетерпеливо подтолкнула её Ангелина.

— Ну… когда Его Величество вас из спальни выносил, вот, — закончив с серьгами, служанка, притянув расчёску, принялась за волосы, скрывая смущение за быстрыми движениями. — А потом, помните, как вам нездоровилось первые дни здесь? Кин Ратель такая вся смурная ходила, ну… больше, чем обычно. У неё ж лицо всегда недовольное, а тут медведица медведицей. Все-то нормальные люди решили, что она такая, потому что её северян бить не взяли — уж очень она это дело любит, — а этот балабол козебородый вот так вот вздумал всё разъяснить. Великий Душитель его забери.

Ангелина отошла от зеркала, заламывая руки. Как вообще до подобного можно было задуматься? Это же полнейшая ерунда!

— Но это ведь просто невозможно! — В её голосе вибрировало возмущение. — С момента нашей встречи с Ротхеном до прибытия сюда прошло дней пять, не больше… даже если бы беременность и была, то это проявилось бы позже!

— Дак я же и сказала так! А этот опять за своё! Пьянчуга! Мужику-то разве ж объяснишь такие вещи? Вбил себе глупость и не заткнёшь его, паразита! Ну, ничего, — закрепив узорчатым костяным гребнем на макушке волосы Ангелины, Гудхильд активировала магию. Резвые коричневые змейки тот час кинулись к разбросанным по кровати платьям и, обхватив их, потащили к огромному железному сундуку. — Сегодня вечером Его Величество вернётся и наведёт порядок. Быстро разгонит… всю эту шyшару болтливую.

Закончив складывать вещи, служанка подошла к камину, встретившему её радостным треском медленно догорающих поленьев. Вытащив кочергу, она принялась ловкими движениями помешивать угли, чуть морщась от бьющего в лицо жара. На её белом высоком лбу из-за этого появились морщинки, придав её юношескому образу не свойственной ему серьёзности.

Отстранённо наблюдавшая за действиями Гудхильд Ангелина нехотя поёжилась. Похоже, ей не очень повезло оказаться в этом мире в преддверии зимы. Огромные каменные камины, коих во всём замке было немало, хоть и работали практически без продыху, но всё же с трудом справлялись с суровыми морозами — каменные полы и стены, казалось, походили на ледяные глыбы, от которых беспрестанно веяло холодом. Бывшие довольно толстыми и прочными, высокие деревянные двери всё равно не могли сдержать рвущийся внутрь назойливый ветер, а потому редкий сквозняк нет-нет, да и добирался до обитателей замка, внезапно опаляя их ноги морозом.

Проблема эта оказалась настолько насущной, что первые дни пребывания здесь Ангелина только и могла думать о том, как бы ей согреться. Постоянно кутаясь в пуховую шаль, она то сидела в постели, натянув под подбородок тяжёлое одеяло, то, желая размять затёкшие конечности, нарезала круги около камина, пока Ратель не вытащила её из спальни, заставив бороться с холодом посредством физической активности.

За две вылазки наружу Ангелина успела только немного рассмотреть морской порт, раскинувшийся от неподалёку от жилища конунга, и предваряющий вход в него местный рынок, полный разного размера крытых навесов и голосистых торговцев. Женщины и мужчины, молодые и пожилые, в традиционной каттегатской одежде и явно иноземцы — все они, активно размахивая руками, наперебой зазывали к себе лениво бродящих меж лавками покупателей. Важно подходя к очередному навесу, покупатели придирчиво осматривали предлагаемый им товар и, сделав, наконец, выбор, тянулись за кошелем под одобрительные замечания торговцев. Нехотя отсчитывая свои кровные монеты — преимущественно медные, но порой обнаруживались и серебряные, — они вручали их продавцу, иногда с явным недовольством, а иногда, когда торг оказывался удачным, с самодовольной улыбочкой.

На привыкшую к земным супермаркетам Ангелину увиденное произвело шокирующее впечатление. Пожалуй, первым, что бросалось в глаза, были деревянные стойки для товара — многие из них, даже те, на которых лежали продукты, оказались испещрены застоявшимися грязевыми разводами и какими-то странными, не менее грязными, маленькими трещинами. Весь товар был будто свален в общую кучу, и его могли свободно брать, вертеть в руках, нюхать, ощупывать абсолютно все, а продавцы не только не препятствовали этому, но и даже наоборот — сами протягивали толстую рыбину или кусок мяса в руки чуть ли не каждому потенциальному покупателю. В общем и целом, на столичном рынке Каттегата царила полнейшая антисанитария, не смущавшая, что самой удивительное, абсолютно никого! Неужели на всех этих людях так сказывалось существование лекарской магии? Почему они совершенно не заботились ни о санитарных нормах, ни об элементарных правилах безопасности?

Ангелина внутренне сжалась. Повара конунга явно тоже отовариваются здесь… Это что же получается? Её кормят этим?! Она ест мясо, которое, до того, как попасть к ней на тарелку, перелапала половина столицы?! Ну и мерзость!

Вторым, хоть и не настолько тошнотворным, но всё же довольно неприятным открытием стало отсутствие ценников. Поначалу для Ангелины — человека, выросшего в условиях развитой экономики, подобная новость оказалась шокирующей. Не в силах поверить в это, она принялась пристально разглядывать торговые навесы, выискивая заветные бумажки с цифрами, чем вызвала лёгкое недоумение у прохожих. Ратель пришлось даже грубовато одёрнуть свою подопечную — не хватало ещё, что бы вдобавок к уже имеющимся некомплиментарным характеристикам будущей правительницы Каттегата присовокупилось и сумасшествие! Но вскоре на Ангелину снизошло кошмарное для любого интроверта озарение: для того, чтобы узнать всю необходимую о товаре информацию, нужно обращаться к продавцу. Никаких ценников, никаких этикеток с составом, производителем и сроком годности, никаких чеков — все торговые отношения здесь представляют собой примитивнейший обмен товара на деньги, основанный исключительно на устной договорённости между продавцом и покупателем и лишённый каких бы то ни было гарантий. Короче говоря — социофобная душа Ангелины обрела в лице местных рынков свой персональный Ад, способный враз излечить девушку от шопоголизма.

— Ах, Ваше Высочество! — Гудхильд резко выпрямилась. — Рог!

— Ч-что? — Приподняв подол платья, Ангелина подбежала к окну.

Там, вдали, где заходящее солнце касается чёрной морской глади, виднелись очертания мощных каттегатских драккаров.

— Едут, — довольно констатировала приблизившаяся к принцессе служанка.

— Ты уверена, что это он? — Голос Ангелины казался спокойным, но та неловкая поспешность, с которой она сцепила руки, выдавала её взволнованность.

— Да, Ваше Высочество, — Гудхильд едва заметно хмыкнула, подмечая нервозность своей госпожи. — Это точно Его Величество, говорю вам. Разве