Увы, королевская библиотека его разочаровала. Она располагалась в довольно маленькой комнате, и на ее полках хранилось всего сто восемь книг. Эйхгорн пересчитал их, едва войдя – просто машинально.

Сопровождавший его Еонек сообщил, что чтением во дворце никто не увлекается, и библиотека редко видит живых людей. Раньше ее владелицей и единственным посетителем была покойная королева-мать – именно она и приобрела почти все, что здесь есть. После ее смерти в библиотеку заглядывает разве что епископ, и то изредка.

К сожалению, матушка короля Флексигласа славилась набожностью, а потому собирала в основном богословские труды и морально-назидательные трактаты. Читая названия на корешках, Эйхгорн все сильнее расстраивался. Несколько изданий Ктавы, сборники проповедей, «Жизнь святого Сенвена и других святых», «О устройстве Сальвана», «Утешение добродетельным», «Книга императора Бриара», «Странствия по человеческой душе», «Бурбулирак и Мердолирак», «Житие святого Машибухера»… нет смысла даже раскрывать эти пылесборники.

И тем не менее, Эйхгорн провел в библиотеке несколько часов. Одну за другой он листал пухлые талмуды, ища среди них что-нибудь путное. И после долгих розысков нашел три книги более или менее научного содержания. «Гербариум» – ботанический справочник. «Исцели себя сам» – множество советов по самолечению. И «Сто Маленьких Королевств: 701-1495» – хрестоматия по истории.

Лечебник Эйхгорн некоторое время листал, а потом с кривой усмешкой поставил обратно. Оказывается, эпилепсию нужно лечить ключевой водой, настоянной в черепе убитого, а глухоту – дымом от сожженной веревки колокола. При зубной боли нужно съесть несколько градин, а собранная до восхода солнца роса улучшает зрение. Гиацинт останавливает кровотечение, если только рана нанесена не камнем и не железом. Ну а если у вас геморрой, просто снимите ночью штаны и подставьте анальное отверстие лунному свету – все как рукой снимет.

Если такова местная медицина, болеть тут явно нежелательно.

А вот справочник по ботанике и книжку по истории Эйхгорн прихватил с собой. Прямо сейчас проку от них немного, но почитать все же стоит. Потом.

Еще Эйхгорн таки отыскал кое-что полезное среди богословской макулатуры. «Сравнительное сравнение способов богам поклонения» за авторством некоего Аргуля Куру. Попросту говоря – учебник религиоведения. Добрых три четверти его было посвящено севигизму, однако немного внимания уделялось и другим конфессиям.

Не совсем то, что Эйхгорну требовалось, но тоже небесполезная информация. Нужно же как-то ориентироваться в туземных обычаях.

Религий на Парифате оказалось порядочно. От затмевающего всех и вся севигизма до каких-то совсем уж диких сект с паствой в три человека. Эйхгорн читал не особо внимательно – так, просматривал вскользь… пока не добрался до раздела «безбожие».

Этот раздел Эйхгорн изучил очень тщательно – и преисполнился крайнего удивления. Оказалось, что слово «безбожник» означает здесь совершенно не то, что на Земле. Безбожие в этом мире – своеобразная секта, нечто вроде «антирелигии». Ее адепты ничуть не сомневаются в существовании богов – о нет, они верят в них… и всей душой ненавидят.

Парифатские безбожники считают, что боги приносят людям только вред, поэтому все храмы нужно разрушить, жрецов развесить на столбах, а в идеале – вообще объявить войну Небесам. Эту нехитрую концепцию они всячески продвигают в массы – устраивают шествия и митинги, пикетируют храмы, ходят по домам с брошюрками, а особо радикальные даже устраивают поджоги и суды Линча.

Подобных террористов, впрочем, относительно немного.

Поняв, что все это время в королевстве Парибул его считали таким вот сектантом, Эйхгорн едва не задохнулся от негодования. Концепция местного безбожия ему показалась еще более идиотской, чем любая религия. Глупо поклоняться выдуманным сущностям, но ненавидеть их – стократ глупее. С тем же успехом можно ненавидеть вампиров или чайник на орбите Юпитера.

Чтобы больше таких ляпсусов не возникало, Эйхгорн решил выбрать себе конфессию из числа имеющихся. Не на самом деле, конечно, а просто на случай повторного анкетирования.

Конечно, атеизма в списке не нашлось. До него парифатцы еще не доросли. Безраздельно царил севигизм – его исповедовало почти семьдесят процентов населения. Однако язычником Эйхгорн становиться точно не собирался, поэтому стал листать дальше.

Он отверг анимизм и тотемизм – это для дикарей. Отверг откровенно сатанинские демонизм и малиганство. Отверг совершенно идиотские богоискательство, хомунцианство и эготеизм. Отверг андрианство и начализм, паихнидизм и мидэнизм, двоебожие и стихийство. Заинтересовался было машинерием, но узнав о нем подробнее – отверг как явный бред.

В конце концов Эйхгорн остановился на ктототамизме. Строго говоря, эта штука была даже не религией – скорее, нечто похожее на итсизм с нотками агностицизма. Ктототамцы считают, что некая высшая сила все же существует, но утверждают, что никто не может знать точно, что это за сила, как она выглядит и чем занимается.

Эту неведомую высшую силу они называют «Кто-То-Там», но не поклоняются ему, не молятся и не строят храмов. Они только высказывают уважение на словах, а некоторые иногда еще и благодарят вслух – вдруг Кто-То-Там в самом деле сотворил мир и делает для людей что-то хорошее? Ну мало ли?

Главный принцип ктототамизма – мы ничего не знаем о Ком-То-Там и даже не уверены стопроцентно, что он существует, но не исключаем никаких вариантов, пока не появится возможность убедиться наверняка.

Эта концепция Эйхгорну пришлась по душе. Среди парифатских религий она была наиболее разумной и взвешенной.

– Слава Кому-То-Там, – сделал Эйхгорн аудиозаметку.

Еонек тем временем успел сбегать на чердак, сыграть там с пажами в кости, выиграть два медяка и проиграть три, вернуться в библиотеку с отчаянно орущей кошкой, сделать из нитки и вырванной страницы игрушку для кошки, поиграть с ней минут пять, выманить кошку наружу, вывести ее прямо к королеве с ее собачками, устроить тем страшный переполох, минуты две заливисто смеяться, сбегать в город за пивом для Эйхгорна, по дороге оказаться перехваченным камергером, получить задание пойти в прачечную и помочь развешивать белье, повесить на веревки четыре простыни, пятую уронить в грязь, убежать от разгневанной прачки, украсть на поварне горсть жареных каштанов, слопать их пополам со смазливой горничной на пять лет себя старше, получить от нее поцелуй в щеку, снова вернуться в библиотеку и усесться на полу, преданно глядя на читающего книгу Эйхгорна.

– Где мое пиво? – спросил тот, не отрывая взгляда от страниц.

– Простите, мэтр, меня камергер завернул! – развел руками мальчишка. – Сбегать снова?

– Не надо, завтра сам схожу. Ужин там скоро?

– Вот-вот уже должен быть, мэтр! Сегодня мучные клецки с рубленым мясом!

Эйхгорн поморщился. Он терпеть не мог рубленое мясо. Котлеты, тефтели, фрикадельки, макароны по-флотски, пельмени, голубцы и все остальное, где используется фарш. Каждый раз у него возникло стойкое ощущение, что до него это уже кто-то жевал.