Я люблю его и я…я ничего не хочу знать о…Заре…или ещё о ком-то…

Если я буду думать об этом, это значит, что я должна просить его уйти и никогда больше не возвращаться…

Я могу только принять это, или не принять.

Я не знаю, что мне делать. Но, я знаю одно. Мысль о том, что он уйдёт навсегда…приводит меня в ужас. Одна лишь мысль о том, что он есть где-то…уже даёт мне силы. Я знаю, что он есть, и я не могу просто взять и всё забыть. Забыть человека, который завладел моей жизнью на четыре годы. Четыре года, которые не стереть из памяти и сердца никогда.

Не хочу…

Не хочу об этом думать…

Почему его не было так долго?

Где он был?!

Разве я могу доверять ему?

Моё нутро подсказывает, что только ему я и могу доверять. В этом мире. В моей жизни он как…как…дом.

Чёрт бы его побрал!

Даже не открывая дверь, я знаю, что это он.

Прижавшись лбом к двери, заставляю себя успокоиться.

Одна мысль о том, что он там, за дверью, будоражит, пьянит меня. Он пришёл сам. В этот раз. Если бы он попытался давить на меня, я бы…я бы не простила…никогда…

Уверена?

Я не знаю…

Уже ничего не понимаю…

Глубоко вдыхаю и оборачиваюсь.

Окидываю взглядом наш праздничный холл. Тонкий ковёр с узорами, широкую лестницу, украшенную венками и красными бантами, арочный проем, ведущий в гостиную, где сейчас шумят дети, разбирая гирлянды и игрушки, которые прислал почтой какой — то аноним. Огромную ёлку, которая светиться всеми цветами радуги. Её венчает чудесная фарфоровая макушка, которую Фати извлекла на свет из брюха своего старомодного чемодана.

Стараясь сдержать волнение и нетерпение, осматриваю себя, опустив подбородок.

На мне красное платье из плотной ткани с длинными обтягивающими рукавами и короткой трапециевидной юбкой. Мои коленки в красно-зелёных полосатых колготках выставлены на всеобщее обозрение. На ногах домашние туфли с искусственным мехом и…эмммм…эмммм…с колокольчиками…

Волосы распущены и лежат на плечах и спине. Они достают почти до лопаток. Они сильно отросли…

Я впущу его в свою жизнь. Сейчас. Но, клянусь Новым годом, я буду делать всё, что в голову взбредёт!

Открываю дверь, пуская в дом морозный воздух.

Первое, что я вижу…это огромный букет…васильков, а второе…

Второе, это пронизывающие карие глаза, смотрящие на меня исподлобья.

Смотрю то в них, то на букет…

Он принёс мне…цветы?..

Он дарил их раньше?

Да…в…другой жизни…

В той, где мне восемнадцать, и мы неделю не выбираемся из постели…

На нём расстегнутое пальто, джинсы и джемпер из тонкой шерсти. На руках кожаные перчатки. Его глаза смотрят в мои, а потом на меня. Медленно скользят по моим волосам, по моим ногам, по моей дурацкой обуви. Возвращаются к лицу, внимательные и ужасно притягательные.

— Здравствуй. — Говорит Марат хрипловато.

Молча делаю шаг в сторону, чтобы пропустить его и Аида в дом. Тот усмехается, рассматривая мои полосатые ноги. Его брат протягивает мне чудесный, ужасно неуместный в эту стужу и такой особенный букет, который я принимаю, но, только для того, чтобы, звеня колокольчиками, швырнуть его за порог. Под душераздирающие вопли своего глупого сердца. Прямо на заснеженную дорожку, подсвеченную фонарями.

С внутренней дрожью наблюдаю за тем, как он описывает в воздухе дугу и падает на холодную подушку, где ему очень скоро придёт конец. Заставляю себя отвернуться.

Марат невозмутимо провожает цветы глазами, а Аид бормочет:

— Какой злобный эльф…

Приторно улыбаюсь, глядя на…ты же не собираешься это сказать? Нет?

Вообще-то, собираюсь.

Ты неисправимая идиотка.

Я это уже слышала.

Остановись…

Пошла ты…

Приторно улыбаюсь, глядя на…своего мужа, и захлопываю дверь.

Он снимает перчатки, осматриваясь по сторонам.

Как и Аид.

Кусаю губы, потому что…Марат здесь впервые…в моём доме…

Он ничего не упускает. Ни украшений, ни детских голосов, ни подставки для зонтов, в виде перевёрнутого зонта…

Осматривается спокойно и основательно. Никуда не торопясь.

У нас пахнет выпечкой и ужином. У нас почти всегда пахнет так.

— Верхнюю одежду оставьте здесь. — Объявляю я, проплывая мимо и махнув рукой на маленький диванчик у стены.

Прячу глаза и отворачиваюсь, потому что взгляд Марата всё также неторопливо перемещается на мои звенящие нелепые туфли и ещё раз прогуливается по моим ногам…

Чёрт бы его побрал!

Он снимает пальто, и я просто пожираю его глазами. Как вор. Пожираю глазами его всего.

Его тело такое подтянутое. Его тело меня возбуждает, а когда он сам возбуждён…это меня с ума сводит…сводило…сводит…чёрт бы его побрал!

В моём…муже мне нравится всё!

Я люблю его…хочу его коснуться…

Он здесь…

И ещё я хочу…чтобы он больше никогда не делал мне больно…

Сглатываю, чувствуя в горле ком, и хрипловато велю:

— Идите за мной.

Веду их коридором первого этажа. По старому скрипучему паркету, который мы сохранили, потому что он неповторимый.

Войдя в комнату, улыбаюсь Айзе, сидящей на кресле возле детской кроватки.

— Оставишь нас? — прошу её, проходя в комнату.

Её глаза расширяются, когда она смотрит куда-то за мою спину.

Я совершенно ясно понимаю, что девушка пытается решить, кто же всё-таки из этих двоих отец Даура. В том, что это один из них, у неё сомнений нет. По известным причинам.

— Он проснулся… — бормочет девушка, захлопывая журнал, который читала, и вскакивая на ноги.

Не оглядываясь двигаюсь к кроватке, снедаемая волнением и трепетом.

Даур смотрит, привлечённый звоном колокольчиков. На нём серый костюмчик, и он пытается встать, кряхтя и хватаясь ручонками на спинку кровати…

Улыбаюсь, забывая обо всём.

Наклоняюсь и целую его макушку. Его мягкие тёмные волосики. Делаю быстрый вдох, выпрямляясь и разворачиваясь.

Мой…гости…застыли на пороге, словно боясь входить.

В моей комнате они как инопланетяне.

В моей комнате очень много резной деревянной мебели и розового…розового и мятного…