На большой кровати стёганое одеяло в деревенском стиле, на кресле лохматая розовая подушка…

Марат смотрит по сторонам лишь секунду, а потом уверенно проходит внутрь, не отрывая глаз от колыбели…нашего сына…

Пожалуйста…

Пусть он полюбит его так же, как я…

С первого взгляда…

Отхожу в сторону, скрестив на груди руки, и глядя себе под ноги…

Смотрю в потолок, чувствуя, как колотится сердце.

Поворачиваю голову, робко поднимая на него глаза.

Он озадаченно смотрит на Даура. Опустив руки вдоль тела и выгнув брови. Стоящий за его спиной Аид выглядит не менее озадаченным и удивлённым.

Мои щёки начинают гореть.

Чёрт возьми!

— Ювелирная работа… — в кулак бормочет Аид.

Губы Марата вдруг разъезжаются и мой муж…начинает хрипло смеяться. Вместе со своим хамским братом!

Они смеются!

— Очень смешно! — рычу я, подпрыгивая на месте.

Они не обращают на меня внимания, продолжая разглядывать Даура, а он…мой маленький самый любимый на свете мальчик…тоже смеётся!

Впервые в своей шестимесячной жизни, мой сын смеётся, глядя на…старших Джафаровых!

Раздосадованная и злая, топаю к двери и вылетаю в коридор, где зажмуриваюсь и мысленно ору!

А потом сокрушенно смеюсь, прижавшись лбом к стене.

Покусывая губу, наблюдаю за тем, как братья Джафаровы передают друг другу моего сына. Рассматривают его на вытянутых руках, как какую-то диковинку!

На лице Марата Джафарова ленивая улыбка превосходства.

Я не видела его улыбок…очень давно.

Ты его год не видела.

Обязательно напоминать об этом?

Хмурюсь, тряхнув головой, и начинаю менять местами всякие предметы, делая вид, будто прибираюсь, циркулируя вокруг них по комнате.

Разумеется, в какой-то момент Даур устал терпеть подобное обращение на голодный желудок и разразился рёвом.

Бросаю всё, чем “занималась” и иду к ним, привлекая его внимание звоном своих туфель. Он убавляет громкость, выворачивая голову.

Деловито замечаю, подойдя к Марату:

— Он не любит чужаков.

— Мы не чужаки. — Буркает Аид, суя плачущего ребёнка отцу.

— Вы посторонние мужчины. — С удовольствием отмечаю я и добавляю, заглянув в глаза Марата. — То есть, чужаки.

— Ясно. — Сухо бросает Аид, кладя руки в передние карманы джинсов. — Я пойду, осмотреть, раз так.

Игнорирую его.

Марат опускает подбородок, глядя мне в глаза, и целует макушку Даура, придержав головку ладонью. А потом…проводит по ней носом и целует опять!

Этот коварный, коварный жест ломает мою защиту!

Разносит в дребезги!

Сжимает сердце!

Сжимает мои внутренности!

— Ему пора есть… — хрипло говорю я, быстро забирая у него сына и прижимая к себе. — И тебе тоже…пора…

— Я никуда не спешу. — Спокойно отзывается он.

Поднимаю на него глаза, поджав губы. Он непробиваемо спокоен. Уверен в себе!

— Это я уже поняла. — Бросаю прохладно. — Ты целый год к нам добирался.

— Ты скучала?.. — усмехается он, и я понимаю, что тема его…отсутствия для меня закрыта.

Он не станет это обсуждать.

Не станет, и всё тут.

Мне обидно.

Я злюсь и сообщаю:

— Это мой дом.

Он молча обводит глазами комнату от пола до потолка, а потом спрашивает, тараня мой взгляд своим:

— Хочешь, чтобы я ушёл?

Сжимаю губы и отворачиваюсь, чтобы опустить Даура в кроватку.

Он знает, что не хочу!

Знает, чёрт бы его побрал!

Я не хочу, чтобы он уходил…

Хочу, чтобы остался с нами.

Он поцеловал меня там, в своём огромном кабинете, и выяснил всё, что ему было нужно!

Что я по-прежнему его хочу. Что сгораю, от одного его касания. От одного его поцелуя. Всё, что ему нужно, просто прийти и взять! Я уже открыла ему дверь! И я люблю его, когда не ненавижу. И жду, как последняя дура.

Чёрт бы его побрал!

Выпрямляюсь и подхожу к столу, на котором стоит детская бутылочка с разогретым ужином Даура, которую я забрала у Фати, пока выгуливала своим последние мозги!

На обратном пути сбрасываю туфли и, подойдя к двери, поворачиваю замок.

Оборачиваюсь только после третьего удара сердца.

Чувственная дрожь проходит по моему телу, когда я ловлю его взгляд.

Его брови слегка нахмурены, а сам он неподвижен. Провожает меня глазами, поворачивая следом голову. Отдаю сыну бутылочку и, убедившись в том, что он держит её как следует, разворачиваюсь к его отцу.

Молча подхожу к нему вплотную и сознаюсь, глядя на него снизу вверх:

— Я вчера целовала другого мужчину.

— Что ты делала? — удивлённо спрашивает он.

Улыбаюсь, медленно обходя его вокруг.

Марат резко поворачивает голову, демонстрируя мне свой хмурый профиль.

— А ты что, оглох? — мурлычу я, обнимая его за талию со спины.

Прижимаясь к нему щекой и телом, закрывая от наслаждения глаза.

Я не хочу, чтобы он уходил…

Больше всего на свете я хочу, чтобы он остался.

Секунду просто чувствую его.

Твёрдость его мышц. Его дыхание. Удары его сердца.

Как давно это было…

С удовлетворением отмечаю, что он зол. Как же сладко злить его.

Он молчит, поэтому я продолжаю:

— Мне не понравилось…

Молчит.

Провожу ладонями по его груди, чувствуя каждую впадинку, крупные рёбра под стальным каркасом, плоский мускулистый живот.

Он такой сильный…

Моё тело наполняется желанием. Распутным удовольствием. Я знаю, на что это тело в кольце моих рук способно.

— Что скажешь? — спрашиваю, водя носом по тонкой шерсти, которая хранит его запах. Прямо между лапаток.

— Что ты хочешь услышать? — бросает он прохладно.

На самом деле, меня пронзило сладчайшее удовольствие от этого удивления в его голосе. Мне этого достаточно, поэтому пробираюсь под джемпер, касаясь тёплой кожи его живота.

Он вздрагивает.

Щекочу его прямо по краю пояса брюк.