— Именно. Я вчера по ошибке отправил Марике сообщение. Не очень вышло красиво. Не хочется давать девушке ложных надежд. Как она?

Алла краснеет.

— Она…она…ох, — шепчет. Ее пальцы, которыми она держит шариковую ручку, затряслись. Но сделав глубокий вдох, Алла напрягается, ее лицо становится рассерженным. — Марика в полном порядке, Орхан. Не переживайте, — чеканит и натягивает формальную секретарскую улыбку. — Уж точно не расплакалась, когда прочитала сообщение, а я не успокаивала Марику полночи. Сказала только что вы дурачок, раз выбрали между маленькой жемчужиной и кучей дерьма — дерьмо.

— У тебя язык очень длинный. Знаешь за такие слова его, и отрезать могут, — предупреждаю.

На что Алла тут же захлопывает рот, вероятно, прикусив тот самый язык.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну, это же не я сказала, а Усольцева…

— Не пытайся выставить Марику хамкой. Основной конфликт заключался в другом. Очевидно, Марика тебе в этом не призналась. Так что поблагодари Усольцеву за то, что она до сих пор считает тебя подругой, несмотря на всю грязь, что ты проворачиваешь за ее спиной. Я не хочу делать Марике еще больнее. Только поэтому тебя сегодня не переедет трактор, за оскорбления, которое ты выдумала.

Алла, вжавшись в офисное кресло, отталкивается от пола и откатывается подальше.

— Меня трактором нельзя, — зачем-то хватается за живот. — Артур Мансурович…

— Мне не указ! — перебиваю зарвавшуюся девицу. — Можешь бежать к Толгатову и жаловаться.

Ударив кулаком по стойке, иду в свой кабинет. День тянется скучно. Неотрывно смотреть в монитор ноутбука устают глаза, но едва я делаю передышку на мгновение, прикрыв веки, как в воображении вновь появляется лицо Марики.

Глава 19

Кое-как отсидев этот день в офисе, возвращаюсь домой с искренней надеждой переключиться на что-нибудь продуктивное. Например, проверить, как движется ремонт, но зайдя в особняк вспоминаю, что сам же дал мастерам отгул.

Стены, пахнущие свежей краской, будто давят на меня до такой степени, что я начинаю ощущать физический дискомфорт и нехватку кислорода. Присутствие в доме Усольцевой и мысли о моей вероятной несвободе раздражали, но без Марики становится еще хуже.

Так больше продолжаться не может. Пора ставить прививку от этих отношений!

Решительно поднявшись в комнату, резкими движениями стягиваю с себя офисный костюм. Этой ночью я поеду в какой-нибудь приличный клуб, там наверняка найдется лекарство от моих навязчивых мыслей. Длинноногая пышногрудая пилюля скрасит на сегодня мое одиночество.

Образ лощеного холостяка со слегка взъерошенной прической в белой рубашке и дорогих джинсах мне нравится. Я стал узнавать себя прежнего, до переезда в этот проклятый город. У меня реально засияли глаза, когда беру флакон духов и щедро поливаю себя.

Да, я прежний Байрамов.

Звоню в клуб и бронирую стол.

Достаю из шкафа кожаную куртку, собираюсь выйти из особняка и с головой окунуться в неприличный кутеж, но внезапно мой взгляд падает на заколку Марики, покоящуюся на комоде. Простую безделушку с пластмассовыми стразами не несущую никакой материальной ценности.

И в этот момент я как заведенный подхожу к комоду, беру эту бесящую заколку, заново рассматриваю, хотя успел изучить ее до дыр. Мой мозг опять предательски подводит, подкидывая срочную идею вернуть Марике забытый аксессуар.

Чем не повод еще раз увидеть Усольцеву?

Я сам себя прерываю, взывая к здравому холостяцкому смыслу, а уже через десять минут мчу по дороге в сторону новостройки, где живет Марика…

Наверное, я мало работаю, раз у меня остаются силы для поездки к девушке, с которой я не видел будущего.

Припарковавшись во дворе, из машины выходить не тороплюсь, раздумывая, надо ли мне вообще это?

Чтобы подняться в квартиру, нужно позвонить в домофон для начала. А если трубку возьмет Марика?

Спросит — «Кто?».

Я скажу — «Я. Привез твою никому не нужную заколку».

А она ответит что-то вроде — «Подавись или катись вон».

Что я творю?

В квартире девчонок горит свет.

Я около часа дежурю под окнами.

В какой-то момент Марика подходит к подоконнику.

У меня внутри все замирает. Прожигаю ее глазами.

Усольцева задергивает штору.

Видела ли она меня? Вряд ли.

На улице уже достаточно темно, а мой автомобиль должен слиться в этой темноте с корытами местных жителей.

Один из таких жителей, запоздавший, показывается из-за угла дома. Возвращается, наверное, со своей малооплачиваемой работы, заскочив по пути в продуктовый магазин, чтобы взять по акции еды. А сейчас шурша пакетом, останавливается возле нужного мне подъезда, шарит по карманам в поисках ключей.

Спешно выхожу из авто.

На последних секундах успеваю придержать дверь за жителем и проникнуть в подъезд.

Теперь с этой чертовой заколкой стою возле квартиры, рискуя потерять последнюю гордость, нажав на звонок. Это будет выглядеть минимум странно, если я сейчас припрусь к Марике.

Не остановившись на достигнутом, нажимаю все-таки кнопку.

Дверь открывает Алла.

— Орхан? — удивленно спрашивает. — Что-то в офисе случилось?

— Нет. Я собственно… — сжимаю в ладони заколку.

— Вы не стойте, входите!

Разумеется, Алла щебечет добродушно. Она не откажет, потому что не хочет проблем.

Перешагнув порог, остаюсь на коврике.

— Марика забыла в особняке вот эту штуку.

— А, крабик, — кивает. — Да, я обязательно передам. Марика сейчас в ванной.

Возможно это и к лучшему. Я сочту за удачу.

Протягиваю Алле заколку. Девушка собирается ее забрать, но неожиданно корчится, задергав ноздрям.

— Простите Орхан, но это отвратительно. Что за резкий одеколон? Не могу…

Так и не взяв заколку как ошпаренная отбегает, зажимает ладонью рот. Ломится в ванную, отчаянно застучав кулаком по двери и оставляя меня в полном недоумении.

Незаметно принюхиваюсь к воротнику куртки, не слыша вони. Я мылся. Одеколон тот же что и всегда.

Из ванной показывается ошарашенная Усольцева, уступая подруге, выходит в коридор.

— Привет, — говорю, едва увидев Марику.

И мне на душе становится легче. Она выглядит хорошо, немного взволнованно, но в целом все также безупречно. На ней тонкий халатик нежно-розового цвета.

— Здравствуй, Орхан.

— Я заколку возвращаю.

Первые секунды Марика изумленно смотрит на вещицу как на что-то несущественное, будто бы и не узнает ее. У Марики еще много подобных заколок. Но девушке не хочется ставить меня в неловкое положение.

— Спасибо, я как раз обыскалась!

Улыбнувшись слегка, она подходит ко мне, забирает аксессуар и вдруг морщится.

— Орхан…а надухорился-то… Ужасно.

Кажется, я впервые в жизни покраснел.

— Настолько?

— Если честно до тошноты. Прости, но фу.

— Я же ими всегда…

— Не знаю. Невозможный запах. Слишком резко стал слышаться.

— Ладно, — мне смертельно захотелось убраться из квартиры, в которой я ощущаю одну сумасшедшую неловкость. — Я заколку тебе отдал. Всё. Прощай.

Развернувшись, выхожу, быстро спускаюсь