— Я здесь, мой ярл, — смеясь, отозвалась Магн, словно подслушала мысли.

Хельги обернулся. Девушка стояла за высокой березой, прижавшись к стволу всем своим восхитительным телом, не таким белоснежным, как у Сельмы, а чуть смугловатым, волнующим, словно бы диким. Снятая одежда была небрежно брошена рядом, у корней дерева.

— Догоняй! — крикнула она — шалая — и, оставив березу, бросилась в глубь леса, высоко задирая стройные ноги.

Закусив губу, молодой ярл бросился вслед. Он поймал ее почти сразу — конечно же, послушница и не думала убегать, лишь, играя, пряталась за кустами, и вот наконец Хельги почувствовал устами вкус ее губ…

Если бы так вела себя Сельма, это, возможно, вызвало если б и не шок, то легкое недоумение. Не должна была вести себя так честная девушка, не должна — и все тут, позор на весь ее род и на род того, кто рискнул с ней связаться. Это относилось ко всем свободнорожденным девушкам… но Магн… Это было ее! Вот это вот неистовство, это бесстыдство, эта страсть, это вечное желание блуда, написанное в темно-синих зовущих глазах. Словно без этого Магн была бы не Магн.

И снова, когда расслабленный ярл откинулся на спину, устремив взгляд в высокое, быстро темнеющее небо, она заглянула в его глаза… Жуткий был взгляд, холодный, мертвый. Словно бы это глядела бездна. Хельги знал, чувствовал, ощущал, что ни одна мысль его, ни одно сокровенное желание, ни одна самая страшная тайна не были секретом для Магн. И знал также, что Магн видит там кое-что еще… Что-то такое, чему пока не было объяснения, как не было объяснения ни внезапно врывающимся в голову барабанам, ни острому, по-взрослому всепроникающему уму, ни циничному пренебрежению чтимыми обычаями и нравами. Хельги подозревал, что это мог бы, пожалуй, объяснить его учитель, кузнец и колдун Велунд, но он остался дома, в далеком теперь Бильрест-фьорде, где отражается в глубоких водах залива глубокая синева неба, кричат чайки, а над водопадом встает в тучах сияющих брызг дивная разноцветная радуга. Магн же увертывалась от любых объяснений, несмотря на все просьбы. Щелкала по носу, словно Хельги был совсем уже мелким несмышленышем. Ничего, может, и ей когда что-нибудь понадобится… Вот тогда посмотрим.

А ведь понадобилось, Хельги как в воду глядел!

— Мы должны добраться до Тары, — посмотрев ярлу в глаза, тихо произнесла Магн. — Он тоже идет туда. Уже идет. Я чувствую.

— Кто он? В какую Тару? — Хельги приподнялся на локте.

— Черный друид, — скорбно поджав губы, ответила Магн. — Ты видел много зла в своей жизни? — неожиданно спросила она.

Хельги задумался.

— А пожалуй, не очень, — честно признался он. — Везло, наверное. Хотя это смотря что считать злом.

Магн серьезно посмотрела на него:

— Убийство людей — это зло?

— Смотря каких. Бывает, что и добро.

— Хорошо. Убийство беззащитных детей и женщин, надругательство, боль и пытки…

— Да, это зло.

— Когда брат убивает брата, сын идет на отца, а воины вырывают из чрева матерей еще не родившихся детей?

— Такое зло бывает. Но не так часто.

— А когда это не будет считаться злом, а лишь доблестью? Когда все люди начнут истреблять друг друга? Когда черное колдовство будет править миром и чужие уродливые боги примутся собирать свою кровавую жертву? И никто… слышишь, никто не сможет противостоять им, даже самые смелые воины. Даже не так — самые смелые воины как раз и будут служить Злу, и все люди станут как зомби…

— Как кто?

— Ты понимаешь, о чем я.

Хельги обхватил ладонями готовую разорваться голову.

— Думай, ярл, — тихо промолвила Магн. — Если ты не поможешь нам — ты поможешь восторжествовать злу, и реки крови зальют землю. Поверь мне, я не преувеличиваю.

— Я помогу, — прошептал ярл. — Только… ты сказала — нам.

— Всем тем, кто ненавидит зло, — быстро ответила Магн, но он понял — вот тут она лжет. Был кто-то еще. Что ж, может быть, вскорости будет разгадана и эта загадка.

— Что я должен сделать?

— Сначала — добраться до Тары, священного центра Ирландии — древней земли иров. Там уже будет он, Черный друид Форгайл — с виду человек, а по сути — чудовище с сердцем волка.

— Значит, его нужно будет поймать, а потом убить?

— Нет… Его не нужно ловить, он придет сам. Ведь ты… ты тоже нужен ему, маленький Хельги ярл. И… и я даже не знаю… А ну посмотри мне в глаза!

Девушка обхватила голову ярла руками:

— Что ты чувствуешь?

— Холод, — честно отвечал Хельги. — Холод и мрак… И словно в самом мозгу колдуны-финны колотят в свои бубны. Все сильнее, все громче… громче… громче… Громче!!!

Вдруг выгнувшись дугой, юноша потерял сознание.

А в далекой северной стране, в белой больничной палате открыл глаза пациент, давно лежащий в коме. Он не видел ни потолка, ни работающей аппаратуры, привычно зеленеющей экранами, ни внезапно распахнувшейся двери. Он видел лишь синие глаза Магн. Ощущал ее горячую кожу. И чувствовал вкус ее губ…

Когда Хельги очнулся, он лежал на Магн сверху, и та улыбалась, а по лицу ее, чуть скуластому, но очень красивому, по шее, по животу и груди стекали крупные капли пота.

— Да… — отбросив улыбку, серьезно произнесла Магн. — Ты действительно тот, кто может остановить его.

Он проводил девушку почти до самого монастыря, что находился за рощей, чуть к югу.

— Я жду твоего знака, мой яр, — прощаясь, улыбнулась она, и Хельги кивнул, вскакивая в седло. В принципе, он и сам давно хотел изменить свою нынешнюю жизнь. Что ж, Ирландия так Ирландия. Ха, тем более полезным в пути будет Ирландец. Ярл, правда, не сказал Магн, что, кроме верного дружка Снорри, собирается взять с собой еще и пройдоху Конхобара, знал — не очень-то та любит Ирландца, судя по всему, они были знакомы давно и это знакомство вряд ли можно было назвать удачным.

— Это оборотень. Нет, он определенно оборотень, клянусь посохом святого Гилберта. — Настоятель монастыря отец Этельред вытер жирные губы рукавом сутаны и потянулся худощавой, словно бы птичьей, рукой к остаткам упитанного рябчика, запеченного с шафраном и листьями мяты.

— Кто оборотень? — не понял похожий на колобок отец келарь, собеседник и сотрапезник аббата. Они сидели вдвоем в просторной, забранной гобеленами, келье.

— Этот мальчишка, ярл. — Аббат скривил губы. — Он слишком умен — слишком для обычного норманнского вождя и уж куда как слишком для своего возраста. Он всегда действует наилучшим образом, как поступил бы я сам, даже тогда, когда эти действия совсем не свойственны обычному норманну или дану. Как он расправился с вожаком разбойников, а? А тот-то, дурак, надеялся, что ярл будет с ним честно сражаться… Нет, определенно, молодец! — Отец Этельред рассмеялся. — Но очень опасный молодец, очень. Я когда-то знавал подобных людей, да и ты, думаю, тоже, брат келарь. Помнишь старую Энгельгарту?