Но Пупель этого не сделала. Она молча сделала глоток вкусного крепкого кофе и смахнула слезу.

– Что случилось? – В глазах Магды было беспокойство.

Тут Пупель прорвало, и она буквально за десять минут вывалила Магде все, все, что накопилось у нее на душе.

Магда внимательно выслушала ее. Как ни странно, она не стала делать никаких комментариев по поводу поведения Погоста.

– Объявления писать можешь? – внезапно для Пупель задала она вопрос.

– Какие объявления?

– Шрифтом можешь писать?

Пупель задумалась. Они проходили шрифты в высшем художественном заведении. Это задание как раз выходило у нее неплохо.

– Пожалуй, могу, а что?

– Тогда, считай, работа у тебя будет.

– Не понимаю.

– В университетском профкоме всегда требуется художник-оформитель. Я поговорю, будь готова.

Как Магда умела быстро решать проблемы, казавшиеся Пупель неразрешимыми!

– У меня будет работа, у меня все хорошо, у меня есть Магда, – настроение Пупель резко подпрыгнуло.

– Как твои дела в университете? – начала расспрашивать Пупель.

Оказалось, что Магда уже не учится в университете.

– Я Наде ничего не говорила. Неохота. Она на Новом году начала всякие байки плести, а мне как-то было все равно. Да и чего рассказывать?

Сначала перевелась на вечернее и работала в профкоме, потом с вечернего ушла.

– Почему? – спросила Пупель.

– Кирюша в аспирантуру поступил, денег вообще не было.

– Ты сейчас работаешь в профкоме?

– Нет, я оттуда тоже ушла.

– А где ты теперь?

– Теперь я в одном изумительном месте, – с сарказмом проговорила Магда.

– Секретная работа?

– В общем-то, да, хотя я не давала подписку о неразглашении, но место не для слабонервных, – Магда опять улыбнулась своей загадочной улыбкой.

Пупель заинтересовалась, но постеснялась допытываться.

Может, потому, что у Пупель на лице читался неподдельный интерес, а может, Магде самой захотелось выговориться, она начала потихоньку, сначала с паузами, а затем сплошным потоком рассказывать о своей работе.

– У нас в профкоме заведующая Зинаида Павловна, тетка такая занятная, ко мне расположилась. Я ей как-то сказала, что хочу с профкома отвалить, денег не хватает. Зинаида репку свою почесала, а потом говорит: «А не хочешь к моей Милке в домработницы?» Милка – это Зинаидина дочка.

– Ты работаешь уборщицей у дочки Зинаиды Павловны? – с удивлением спросила Пупель.

– Да. Четыре раза в неделю.

– А что, разве уборщицы хорошо зарабатывают?

– Это зависит от хозяев, у которых они убирают. Мои хозяева на деньги не скупые.

– А они где работают?

– Милка нигде не работает, с детьми сидит, а Тарас работает разбойником.

– Это как?

– Вот так.

– Он что, прямо так тебе и сказал, что работает разбойником?

– Конечно, он мне ничего не говорил, но это и коню ясно, без всяких слов.

– А как это ясно? – не унималась Пупель.

– Уезжает рано утром на тачанке с волыной в кармане, а вечером возвращается на другой тачанке с мешком бабла.

– Может быть, он военный музыкант?

– В душе, может, он и музыкант, а в миру – чистый убивец.

– Ты же сказала, что у тебя работа хорошая? – не унималась Пупель. – А это же жуть какая-то. Ты не боишься?

– А чего мне бояться? Я же у них пол тру, что с меня взять? Работа пыльная, зато оклад министерский, и к тому же я могу распоряжаться своим временем, вот Кирюше материалы подбираю, он диссертацию скоро защитит.

– А он-то как относится к тому, что ты в зоне риска пребываешь четыре раза в неделю?

– Я его в курс дела не вводила. Сказала, что в профкоме теперь зарплаты стали большие выдавать.

– Поверил?

– Все его бытие находится в этих «Житиях», – сказала Магда, показав на толстенную, заложенную множеством закладок книгу, лежавшую на табуретке.

– Что это такое? – заинтересовалась Пупель.

– Это «Жития русских святых и юродивых».

– Наверное, только святой человек ради мужа готов пойти на съедение к разбойникам.

– Глупости не говори, – возмутилась Магда, – просто всегда необходимо чем-то пожертвовать ради чего-то.

– Вы давно вместе?

– Мы поженились, как только я окончила первый курс.

– Ну, надо же, мы тоже с Погостом.

– Я думаю, все утрясется, – сказала Магда, – ты сейчас успокойся, вот послушай, какой замечательный текст, это из «Жития юродивых».

– Ты думаешь, мне это в тему, в смысле ты считаешь меня юродивой?

– Нет, Пупель, не мни о себе, послушай лучше, какая красота.

Магда начала читать.

– Бы некий муж уродивый Христа ради именем Прокопей, живяще в паперти у церкви святыя Богородица, честнаго Ея Успения, пища ж и одежди никако ж о том печаашеся и от приносящих к нему никако ж приимаше, имяше бо в себе прозор Божия явления множеству людей, прихощу на праздник в соборную и апостольскую церковь честнаго Ея Успения.

Возвести бывшее видение ему всем людем, глаголя: «Аще не покаетеся грехов своих и Господа Бога не умолите за беззаконние ваше, то зле погибнет град сей». Яко ж пророк рече, возвах, неслушасте и невнимасте, одебеле бо сердце люди сих, ушима тяжко слышаше и очи свой смежина. Видев же блаженный он муж непослушание люди тех, рыдая и плачася непрестанно о погибели града того. И приходящии глаголюще нему: «Что плачеши непрестанно?» Он же глаголаше им: «Бдите и молитеся, да не вниде в напасть».

Не надо плакать, плакать только не надо.

Вот и день уже на прибыль. Вот и на небе корабль. Он плывет сюда неспешно,

Он плывет сюда на радость, он плывет сюда. И что же?

Я как будто его вижу, Я прищуриваюсь Уже,

Я приглядываюсь глубже, И почти что уже вижу

Эту мачт простую кратность, вот становится он ближе,

Разрывая непонятность. С каждым мигом ближе, ближе.

В серый день плывет корабль. По небу плывет, качаясь.

Я, конечно, огорчаюсь, но теперь уже не плачу.

Я, конечно, им любуюсь и, конечно же, надеюсь, что корабль – не случайность, что везет он мне удачу.

На поверхности Меркурия встречаются огромные пропасти