— Но ведь я не знал! — Подняв голову, Вячеслав посмотрел на нее. — Почему ты не написала?

— Мама не велела! Я бы и на похороны тебя не вызвала! Это Толик телеграмму дал. — Ника шагнула к дому. Остановилась и, не поворачиваясь, негромко сказала: — Уезжай. Чем быстрее, тем лучше.

— Ника, — глухо проговорил Вячеслав, — Лешка меня слушать не хочет, но ты ему скажи: Ленка и тесть втянуть его в какое-то дело хотят. Это точно.

Повернувшись, Ника посмотрела на него.

— Она сейчас с ним уехала, — продолжал он. — Наверняка что-то предложит. Скажи ему, пусть не соглашается. И, кроме того… — Понизив голос, брат шагнул к ней вплотную. — Бобров и Ленка знают, что он ограбил людей Трофимова. Ты скажи Лехе. Меня он слушать не хочет.

— А почему ты работаешь на тестя? — немного помолчав, спросила сестра.

— Так получилось, — поморщился он. — Подожди, а ты откуда знаешь…

— Ты же сам говорил, — усмехнулась Ника. Как-то странно посмотрев ему в глаза, повернулась и пошла к дому.

— Ты скажи ему, — сказал ей вслед Вячеслав.

— Где он? — спросил Анатолий.

— Уехал со Славкиной женой за сигаретами, — вздохнула Ника.

— Что? — удивился он.

— У тебя всегда был хороший слух, — рассердилась она.

— Что с тобой?

— Ничего, — отмахнулась Ника. — Со Славкой говорить пришлось, а мне этого очень не хотелось.

— Что он тебе сказал? — бросив в сторону палатки напряженный взгляд, спросил Анатолий.

— Да так, — улыбнулась Ника. — Семейный разговор.

Темноглазая полная женщина, жадно затянувшись, положила окурок в пепельницу.

— Я не понимаю тебя, Софи, — отпив из баночки «пепси», пожал плечами длинноволосый молодой человек с серьгой в правом ухе. — Ты сама себе ищешь неприятностей. Ведь…

— Убит мой сын! — гневно проговорила женщина. — И я…

— Все это я знаю, — спокойно заметил молодой человек. — Но тут в первую очередь виновата ты сама. Ты отправила Андрея…

— Я пыталась отговорить его! — закричала Софья. — И не раз! Кому, как не тебе, это знать! Да, — кивнула она, — я послала сына к Стасу. Выходит, именно я заплатила за смерть своего сына. Но я не успокоюсь, пока не уничтожу Стаса!

— Секунду, — вновь приложившись к «пепси», возразил он. — Но ведь Андрея убили питерские. Кстати, как раз потому, почему ты жаждешь смерти Стаса.

— Он отдал им Андрея! — снова закуривая, с ненавистью прошептала она. — Андрея убили не наемные убийцы, а Стас, который отдал его питерским. И я хочу получить и получу его голову. Я понимаю, почему ты явился ко мне, — усмехнулась Софья. — Беспокоишься за Якова. Так вот, если он вмешается, то погибнет. Мне нужна голова Стаса! Он должен погибнуть. В конце концов, Саша, — посмотрела она ему в глаза, — тебе нужно решить, на чьей ты стороне. И лучше это сделать сейчас.

— Господи, — засмеялся Александр. — Ну какой тут может быть выбор?

— Тогда, надеюсь, ты выяснишь, куда подевались посланные мной в Курск люди? От них ничего нет. Никаких вестей. Они мне позвонили сразу, как приехали в Курск, и все. Ты сможешь узнать, что с ними?

— Разумеется. Я тебе завтра сообщу. Дай мне их данные.

— Значит, она меня нашла! — выпалил Стаc.

— Ну, я бы не был столь категоричен, — возразил Яков Павлович. — Просто она послала парней сюда. Но мало ли что с ними могло произойти по дороге. В конце концов, дорога не ближняя. А ребята наверняка решили, что им везде можно абсолютно все. И на этой почве вполне возможен скандал с такими же молодцами. Вот…

— Киллер отчитывается перед заказчиком о конечном результате, — перебил его Стаc. — А боевики по прибытии в пункт назначения первым делом сообщают об этом. Софья знает, что ее люди в Курске. И наверняка пытается выяснить, что с ними.

— Вот как? — сдвинул брови Яков Павлович.

— Но откуда она узнала, что я здесь? — сказал Стаc. — Ведь о том, что мы…

— Об этом знают единицы, — перебил его Яков. — Но в подобном деле хватает и этого. Тем более ты сам говорил, что пытался получить благословение на ее устранение. И, как я понял, предпочтение отдали не тебе, — насмешливо констатировал он.

— Слушай! — вспылил Стаc. — Не надо напоминать о том, что я жертва. Я и сам это постоянно помню. И от этого мне втройне тяжелее. Я привык быть охотником. А, оказывается, когда охотятся на тебя, это страшно. Я не могу думать ни о чем другом. Все время кажется, что сейчас ворвутся какие-то парни и расстреляют. Порой я готов начать стрелять в своих боевиков. Потому что уже почти уверен: если их не купили сегодня, то это произойдет завтра. — Стаc прерывисто вздохнул, словно отрубая что-то, и резко махнул рукой.

— Надеюсь, у тебя не возникает желания стрелять в меня? — серьезно спросил Яков Павлович.

— Пока нет, но все время задаю себе вопрос: на кой хрен я тебе нужен? Только не говори, что это не так, я слишком хорошо тебя знаю. Ты деловой человек, коммерсант. И за просто так даже занозу у себя из пальца не вынешь. А ведь в данное время такая заноза я, — усмехнулся Стаc. — И, однако, ты оказываешь мне помощь. Только не надо ля-ля о родственных чувствах, — опередил он улыбнувшегося Якова. — Мы с тобой никогда не ладили. Скажу тебе честно: как только началась эта заваруха с рыночными отношениями, я понял, чти ты своего не упустишь и будешь на коне. Но при твоем размахе у тебя не могли не появиться конкуренты. А в ваших делах лозунг, как при советской власти: кто Не с нами, тот против нас. Но ты ни разу не обратился ко мне. Почему? — Он пытливо заглянул в глаза брата. — Я сначала думал, может, у тебя свои киллеры есть. Нет. Заказов на стороне ты тоже не делал. Ведь в Курске не было ни одного убийства человека, перешедшего тебе дорогу. Я думал об этом, но ответа так и не нашел. Может, объяснишь?

— Не обижайся, — спокойно сказал Бобров, — но тебе не понять. Как, например, мне не понять тебя. Как можно быть судьей для тех, кого не знаешь? Ведь, говорят, даже исполнителю расстрельных приговоров дают ознакомиться с делом того, кого он должен убить.

— Кто говорит? — засмеялся Стаc. — Те, в кого эти исполнители стреляли? Но допустим, что ты прав. Как же тогда понять, что уже при развитом социализме были расстреляны люди, которые ни сном, ни духом не знали о том, в чем их обвиняли. Исполнитель — это профессия. Есть приговор народного суда, а ты исполни волю народа. Но если уж ты заговорил об этом, то тогда подумай сам: невиновных подобные мне не стреляют. Преступники платят за такого же преступника. И, делая контрольный выстрел, я, может быть, спасал несколько человеческих жизней.

— А ты философ, — удивленно заметил Яков.

— Я киллер, — поправил его Стаc. — Знаю несколько способов, как отнять жизнь у человека. И поневоле ищу себе оправдания, отправляя к праотцам какого-нибудь банкира или авторитета. Ведь и тот, и другой делают себе деньги за счет других. Но ты снова перевел разговор. Так…