уж, — проворчал он, — самнеровскую почту никак не заподозришь в симпатиях к писателям, это точно.

— Вы слышали о мучениях нашего друга Джеймса Джойса?

— Разумеется. Я же газетчик.

— И вы тоже подались в бега из-за смутьянских сочинений?

— Едва ли, — нехотя ответил он, и в его недовольной гримасе Сильвии почудилось желание исправить досадное отсутствие гонений.

— Вы так молоды. У вас впереди еще масса времени, — успокоил его Боб, с миром отпуская очередную мишень для своего ехидства, что было большой редкостью.

— А скажите-ка, — спросил их новый друг Эрнест, явно желая сменить тему, — кто-нибудь из вас был на войне?

— Военно-воздушные силы, — ответил Боб, впрочем безо всякой гордости. — А присутствующий среди нас Джордж был тогда, к сожалению, слишком мал. Он околачивался в Нью-Йорке, подбивая клинья к тому самому редактору, которую осудили за публикацию эпизодов «Улисса».

— Маргарет Андерсон, между прочим, великая поклонница музыки, — благоговейно произнес Джордж, и Сильвия не в первый раз подивилась, что же такое было между этими двумя. Она слышала, что Маргарет живет в таком же счастливом союзе со своим соредактором Джейн Хип, как она сама с Адриенной, но поди знай, как оно принято в их кругу.

— К тому же, — продолжал Джордж с некоторым нажимом, — Маргарет была уже после войны. А во время я еще учился у Эрнеста Блоха.

— А я в Италии крутил баранку скорой помощи, — сообщил Эрнест, тактично не замечая напряжения, возникшего между двумя мужчинами.

— Жуткая, как я слышал, работенка, — тут же отозвался Боб.

— Которая определенно не уберегла меня от ранения. Минометный обстрел. — Эрнест указал на свою ногу.

— Давайте-ка посмотрим, — сказал Боб.

Сильвия хоть и навидалась боевых ранений, но разглядывать одно из них, пусть и затянувшееся, в своей лавке ей выдалось впервые. На ноге Эрнеста едва ли оставалось живое место: от колена и ниже ее покрывали сплошные розовые шрамы, а стежки заштопанных ран были рассыпаны по ступне, лодыжке и икре зловещим конфетти.

— Чудо еще, что вы не хромаете, — заметила Сильвия.

Он только пожал плечами.

— Раны поверхностные. Кость не задели.

Звякнул дверной колокольчик, приветствуя появление в лавке Адриенны.

— Монье! — с великой теплотой воскликнул Боб. — Денек-то, как я погляжу, щедр на радости.

— Моя дорогая, — позвала Сильвия, помахав рукой, чтобы привлечь внимание Адриенны. — Знакомься, это Эрнест Хемингуэй, он только что прибыл в наш прекрасный город из Чикаго. Он нам показывал свои боевые шрамы. Эрнест, знакомьтесь, это Адриенна Монье, хозяйка почти такой же лавки, только франкоязычной, неподалеку отсюда, на улице Одеон. И к слову сказать, ее магазинчик проработал все военные годы, и он же — первая причина, почему существует «Шекспир и компания».

Хемингуэй выпрямился и протянул Адриенне руку, которую та, улыбаясь, энергично потрясла.

— Я наслышан о вашей книжной лавке, — на превосходном французском произнес он. — Следующую остановку сегодня как раз намечаю сделать у вас в «Ля мезон».

— Счастлива слышать это, месье Хемингуэй. Ближе к вечеру милости прошу, я вся к вашим услугам, но сейчас мы закрыты на обед.

Он рассмеялся.

— Закрыты на обед. Обожаю Францию. Очень надеюсь увидеться с вами у вас в лавке. И еще: прошу вас, называйте меня Эрнест. — Он неожиданно засобирался, надел свою твидовую шляпу и сказал: — Прошу извинить, я должен узнать, не нужно ли чего Хэдли. В следующий раз приведу ее с собой, обещаю. Она лучшая читательница из всех, кого я знаю.

Когда он ушел, Сильвия сделала то, чего не делала никогда: выпроводила всех посетителей из лавки, объявив, что для разнообразия должна устроить длинный французский перерыв на обед. После чего, невинно взявшись за руки, они с Адриенной отправились извилистыми переулками в свое любимое бистро, где заказали на двоих бифштекс неприлично огромных размеров и графинчик вина.

— Знаешь, стыдно признаться, но в последнее время мне немного прискучили дела в магазине: ужасно хочется целиком посвящать себя «Улиссу». Но сегодняшний день напомнил мне, сколько удовольствия может доставлять лавка.

— Чего же тут стыдиться? И у меня бывают такие дни, когда я посмотрю на часы и готова поклясться, что прошел целый час, а оказывается, всего три минутки. Обычное дело.

— И как с этим бороться?

Адриенна пожала плечами.

— Самые волнующие моменты нужно планировать самому.

— Но ведь лучшие моменты — те, что случаются спонтанно.

— Со стороны так и может показаться, но поверь, это неправда. Эрнест, например, не просто волей случая забрел в «Шекспира». Он пришел благодаря всему тому хорошему, что ты делаешь для американских писателей в Париже. Он наслышан о тебе. И чем больше приятных впечатлений ты создаешь у своих посетителей, тем больше интересных людей притягиваешь в свою лавку.

— Я все подумываю, не открыть ли над ней маленькую чайную. Такое местечко, где писатели могли бы выпить и в тишине да покое поработать, тем более что у них под боком была бы моя библиотека на случай, если им что-то понадобится.

Адриенна улыбнулась.

— Прелестная идея, мне очень нравится. Ты должна ее осуществить.

Откуда бы у меня взялось на нее время?

— Однажды так и случится, — сказала Сильвия, испытывая одновременно и трепет волнения, и страшную усталость. И она поскорее опустила глаза в тарелку, чтобы не видеть реакции Адриенны на эту ее смешанность чувств.

Глава 11

Отец Раймонд поправился неожиданно быстро, почти чудесным образом, и это означало, что та теперь свободна и может возобновить прием пациентов. Но она просила Сильвию не переживать из-за перепечатки романа, потому что нашла себе замену в лице Мод Филч, англичанки, которая несколько раз приходила с ней в лавку и изъявляла пылкое желание взяться за дело. Не успела Сильвия перевести дух, как разразилась очередная катастрофа. В один из по-настоящему теплых майских дней Мод прибежала в магазинчик, комкая в покрасневших руках платок, насквозь мокрый от слез.

— О Сильвия, я так виновата, не знаю, простите ли вы меня когда-нибудь, — вымолвила она дрожащим голосом.

Хотя от вида бедной женщины у самой Сильвии в страхе сжалось сердце, она отважно сказала:

— Да нет же, я должна испытывать к вам одну только благодарность.

— Вам больше не придется, когда я расскажу, что стряслось.

— Уверена, мы справимся с любой неприятностью.

И Мод, всхлипывая и икая, поведала Сильвии, что произошло:

— Я уже почти… заканчивала… перепечатывать «Цирцею»[92]. И все шло так прекрасно, но… но я оставила листы у себя на столе… мне так… я так виновата, ни в коем случае нельзя было… потому что… потому что… муж вернулся домой и… он прочитал их и сжег. Оба экземпляра.

Сказав это, Мод, не в силах больше сдерживаться,