куда тебе лезть не следует, я тебя уничтожу. Впрочем, есть другой вариант: все-таки соваться, но по согласованию со мной. По-моему, у нас уже как-то был подобный разговор.

  Наступила пауза, и Тойво посчитал правильным что-то сказать.

  - Был, - сказал он.

  Товарищ Глеб постоял у окна, помолчал, потом достал из кармана согнутые в несколько раз листки бумаги и протянул их финну:

  - Знакомо такое дело?

  Антикайнен принял вырванные из тетради страницы и прочитал сделанные на них химическим карандашом каракули.

  «Камень с пояса Вяйнемейнена, камень-Грааль, копит энергию, не физическую — психическую, передает ее в космос. Форма — яблоко. Цель — протобиблейская, противление новому влиянию, сохранению Сотворения».

  И рисунки — много рисунков: свастики, затмившийся солнечный диск, зев пещеры, горы со сверкающими вершинами, пирамиды и руна, которая, без всякого сомнения, называлась «Шамбала».

  - Нет, такое дело мне незнакомо.

  - Между тем это именно то, над чем работал в последнее время твой эстонский друг, столь неожиданно покинувший нас.

  Тойво пожал плечами: Тынис на то и младший научный сотрудник, сделавшийся на момент их последней встречи старшим. Неспроста его повысили в Институте Мозга, вон — мыслил-то как широко! И Джомолунгму нарисовал, и черную дыру в Ловозере, и пирамиды возле Сейдозера.

  - А что думаешь по этому поводу? - на этот раз вопрос подразумевал ответ, потому что даже несмотря на кажущуюся бесстрастность, змеиные глаза Бокия выражали интерес.

  Антикайнен сидел на прикрученном к полу стуле, вокруг мрачные стены юдоли скорби на Литейном, ничто не может помешать товарищу Глебу достать свой маузер и пристрелить его, либо кликнуть вертухаев, а уж те замесят из него студень.

  - Думаю, пояс Вяйнемейнена — это одна из трех звезд пояса Ориона — так, если верить Леннроту и старым карелам, называлось это созвездие в наших землях, - сказал Тойво. - Грааль — понятное дело. Золотой камень, который раньше был с Золотой бабой в Биармии (см также мою книгу «Не от мира сего 2»).

  - Грааль — это Чаша, из которой Иисус испил перед предательством, - заметил Бокий, но не возражая, а так — комментируя.

  - Грааль — это keralla, то есть Чаша с чем-нибудь (такой перевод с карельского языка ливвиковского диалекта). Испить ее — значит, получить Знания, потому как Грааль аккумулирует психическую энергию, он ее может перераспределять с Космосом, либо делиться толикой с кем-нибудь здесь по соседству. Считали, что форма Грааля напоминает женщину, потому что камень всегда был с Золотой бабой, сделанной Илмарийненом (см также Калевалу). Викинги же видели в нем яблоко. Поэтому и говорили всегда, когда типа, к Господу обращались: «Omena», то есть, по-нашенски «яблоко».

  - Аминь? - переспросил Бокий.

  - Аминь, - вздохнул Тойво. - Запретный плод для Евы, яблоко раздора и прочее. Яблоко на старинном гербе города — не об урожайности фруктов, яблоко — это к «аминю». Значит, город не просто так, значит, Господний промысел был.

  - Чего-то я не видел таких старых гербов, - недоверчиво заметил товарищ Глеб. - Новые — пожалуйста.

  Антикайнен помнил много из того, что ему рассказывал финский бегун Вилье Ритола (см также мою книгу «Тойво — значит «Надежда» - 1), уехавший в Америку, теперь вот приходилось делиться этими знаниями с человеком со змеиными глазами.

  - Так их подменили — где орехами, где камнями, а где и вовсе крайне сомнительными книппелями (как на гербе города Олонец).

  Бокий задумался, Тойво тоже молчал. Он не боялся этого странного человека, потому что уверовал, что товарищ Глеб - тоже всего лишь человек. Правда, наделенный очень большими возможностями. Вот их, как раз, Антикайнен очень опасался.

  - Ну, ладно, - наконец, сказал Бокий. - Эх, черт побери, рано Бехтерев удрал, теперь за ним ехать. Впрочем!

  Он не договорил, но Тойво понял, что в Институт Мозга тому ехать без надобности: на днях вернется с Ловозера Барченко, который сразу будет схвачен и, как говорится, озадачен. В последнее время Антикайнен отчего-то начал понимать очень много недосказанного. Например, он осознавал, что никакого вреда ему сегодня никто уже не принесет. В будущем, конечно, вреда будет предостаточно. Но ныне — пронесет.

  - Стесняюсь спросить: где тут у вас туалет? - спросил он.

  - А, пронесло! - отчего-то даже обрадовался Бокий. - Здесь у нас не до туалетов, здесь мужчины в свое исподнее ходят, как младенцы. Ладно, можешь валить отсюда. Понадобишься — разыщу. И попробуй мне только не явиться по зову!

  Тойво встал со стула и пошел, было, к двери, но внезапно остановился.

  - А пропуск? - спросил он.

  Товарищ Глеб позволил себе чуточку усмехнуться.

  - Ты видел, чтобы Бехтерев пропуском размахивал? - сказал он. - Ко мне и от меня люди без бумажек приходят и уходят, если им повезет. Нечего бюрократию разводить.

  Действительно, бдительный латыш на выходе, мазнув по Антикайнену взглядом, едва наметил головой кивок — проваливай, мол. Возражать, конечно, Тойво не стал.

  Трудно представить себе человека, который бы возле мест ограничения человеческой свободы чувствовал себя спокойно и радостно. Таким может быть либо полнейший идиот, либо же тот, кто в этом месте работает. Антикайнен не принадлежал ни к тому кругу, ни к другому. Он вообще ни к какому кругу не принадлежал.

  Он пошел на Невский проспект, спустился в подвальчик возле улицы Марата и выпил в один присест большую кружку светлого «Мартовского» пива. Он заказал вторую кружку и рыбу под нее, присел в углу и наконец-то вздохнул с облегчением. Иногда человеку донельзя мало надо. Тому, кто устал от работы, не принесший ничего кроме забот, счастьем кажется крепкий сон, когда никто не потревожит. Больному пределом счастья кажется чуточка здоровья. Ну, а арестанту — свобода.

  А свободен ли он? Опять же — все относительно. Будешь думать о своих ограничениях — непременно голову о свои же мысли и сломаешь.

  - Свободно? - вдруг, почти над самым ухом раздался глухой голос.

  Тойво только кивнул в ответ, а сам мысленно ухмыльнулся — именно этот вопрос его сейчас и мучил. Он посмотрел на нового соседа по столику и слегка забеспокоился. Нет, причина беспокойства отнюдь не крылась в потенциальной угрозе, исходящей от человека, а весь его внешний облик, все его поведение говорило о том, что именно у него со своими рамками, ограничивающими его свободу — все в порядке. Их попросту нет, или они так далеко разведены, что и не различаются.

  - «Мартовское», конечно, лучшее темное пиво в городе,