Дверь снова ударилась, загрохотала цепь. Кирилл попытался выбить ее плечом и теперь потирал ушибленное место. В тамбуре Виталий возил по губам платком, размазывая кровь – Светину кровь, – и вдыхал ее медный аромат. Черный лес хохотал, гулко ухал совиными глотками, хрустел сухим валежником. Мрак кружился уже совсем близко. Как бешеная дворняга с оскаленной, перепачканной пеной пастью, он кидался из стороны в сторону, обжигаясь о фонари. Обвивался вокруг них, взбирался по столбам и душил, делая еще один кусок мира частью себя. Пока что мрак старательно притворялся, будто его мало интересуют жалкие напуганные людишки на крыльце монументального старого здания. Вот только это показное безразличие не могло обмануть Свету. В глубинах черного занавеса она угадывала стрекот саранчи, и крысиный писк, и волчий вой, и змеиное шипение, и тысячи тысяч иных жутких звуков, совокупностью своей порождающих неимоверную какофонию – голос Твари-Без-Лица. Владыки царства снов, что преследовал и, возможно, убил ее брата.

– Надо бежать! – Оцепенение слетело, когда Кирилл гаркнул Свете в самое ухо. – На той стороне, с торца, там машины наши! Доберемся и уедем!

– Куда уедем, если это сон?!

– Не важно! Главное, подальше от этого!

Кирилл мотнул головой в сторону обсидианового протуберанца, вялой плетью сползающего к подножию крыльца. Щупальца ночи проголодались и тянулись к еде. Аргумент выглядел внушительно, и Света кивнула. Решимость встать против кошмара, пусть даже в одиночку, развеялась без следа. «Поганец Лаберин! Легко давать советы, сидя в тепле и безопасности! А попробовал бы ты сам пройти со своими пациентами… Небось бы в штаны наложил», – зло подумала Света.

Она до боли закусила губу, когда, зацепившись за эту мысль, к ней в голову постучалась еще одна, неожиданная и пугающая. Вкрадчиво, по-змеиному, мыслишка эта заползла в самый центр внимания и разлеглась там, шипя и отравляя все вокруг. «Именно потому Лаберин сюда и не ходит, дура ты этакая! Что ему стоило погрузиться вместе с вами, провести, поддержать? Но он не пошел. Почему? Ответ очевиден, святая наивность! Потому что здесь небезопасно! Возможно, здесь тебе действительно не грозит ничего серьезного, но… у тебя уже зажили следы от когтей? Лаберин знает, что ты подозреваешь его в каких-то темных делишках. Ты сама пришла к нему – ах, мой бедный братик ходил на ваши лекции! И теперь он избавится от тебя. Быстро и эффективно закроет тебе рот. Потому что никто не поверит показаниям сумасшедшей!»

Колени сделались ватными, и ноги подкосились. Вероятно, она побледнела, потому что Кирилл подхватил ее под руку и потащил вниз, перескакивая через ступени. Спотыкаясь, чудом держась на ногах, Света летела за ним. Она почти ничего не соображала, и к счастью. Поддерживаемая Кириллом, она, не заметив, миновала голодную тьму, липнущую к самой кромке фонарей.

Залихватски, по-разбойничьи взвыл ветер. За доли секунды набрав ураганную мощь, обрушился на беглецов, стараясь смести, размазать по камням, изничтожить. С оглушительным треском рухнуло сломанное дерево. За ним еще одно. В воздухе закружился водоворот из веток, листвы и мусора. Толстый сук с острым концом плашмя ударил Кирилла в плечо, едва не пронзив насквозь.

Одна мысль терзала Свету: она сама, своими ногами пришла к человеку, из-за которого, возможно, погиб ее брат. Что случится с ней после пробуждения? Она тоже шагнет из окна, как Антон? Или вскроет себе вены в теплой ванне? А может, бросится под электричку? А над всем этим с хохотом носилась мысль совсем уж безумная – не когда, а если! Если она проснется!

Бездумно глядя вслед убегающим, Виталий засунул в рот платок и теперь рассасывал его, точно младенец-переросток. Мольбы и стоны не поколебали его. Он попросту пропустил их мимо ушей. Трус? Эта глупая белобрысая сучка назвала его трусом? Пусть так! Подобно маленьким детям, эта парочка слепа. Они не видят и сотой доли того, что видит он. Они не испытали и тысячной доли тех ужасов, что выпали ему.

Тишина, раздирающая уши ржавыми пилами. Темнота весом в сто тысяч тонн, падающая на плечи, мешающая дышать. Плеск морской воды за бортом, таким тонким, что кажется – пальцем проткнуть можно. Пробирающий до нутра холод, от которого не спастись. Мокро, темно, холодно, страшно, и нет никакой надежды на спасение. Смерть сидит рядом, панибратски положив костлявую длань на плечо будущей жертве.

Мальчишка и девочка, Виталий все никак не мог толком запомнить их имена, молодые, глупые, считающие, что знают все на свете. На деле не способные увидеть то, что находится у них под носом. Их глаза смотрели сквозь и мимо. На лес и падающие под напором тьмы деревья. На жирный мрак, ворочающий глянцевые кольца змеиного тела. Они видели Хаос, что раскрыл над ними пасть, истекающую голодной слюной. Но главное оставалось для них незримо. У самой кромки леса. Обожженный мертвец в водолазном костюме.

Виталий подергал двери, проверил цепь и замок. Держат – не разорвать! На всякий случай вынул ключ и зашвырнул его подальше. Челюсти свело. Что-то свисало изо рта на подбородок. Виталий вытянул пропитанную слюной бело-розовую тряпку. Долго не мог сообразить, что это. А когда наконец узнал свой платок, в ужасе отбросил его вслед за ключом. Губы мелко задрожали, но перед этим… да-а-а… перед этим он облизнул их, жадно собирая остатки запретного лакомства.

Словно получив команду, мертвец зашагал к запасному выходу. Вокруг него хороводили крупные сучья и целые древесные стволы с корнями, блестящими свежей землей, но сам покойник даже не качался. Он игнорировал ураган и все законы физики, потому что сам по себе был силой тяжести. И эта тяжесть неподъемным грузом лежала на совести Виталия.

Неспешной, даже величавой походкой покойник пересек редкий подлесок, выходя на утрамбованную отсевом площадку. В окулярах оплавленной маски, вросшей в обгорелое мясо, плавали молочно-белые глаза, похожие на шарики для пинг-понга. Перебитая в двух местах левая рука болталась, как у куклы на шарнирах. На груди и бедре… Виталий сглотнул. Знакомые полоски, под которыми мокро блестела розовая мякоть. Неровные, вырезанные в темноте дрожащей рукой. Виталий помнил, как плакал, полосуя ножом мертвого друга. И как кусок восхитительного мяса пиявкой скользнул по пищеводу в желудок, даря долгожданные тепло и сытость.

На крыльцо, кроша плитку, упала сломанная пополам березка. Обнаженные корни протянулись к дверям, как щупальца глубоководного спрута. Сильнейший порыв залепил обзор сорванной листвой, смятыми сигаретными пачками, окурками и рваными обертками от шоколадок. Когда он выдохся, мертвец уже стоял у дверей. Красный след от его пятерни мазал стекло сукровицей.

– Даня, не надо… – всхлипнул Виталий, обессиленно сползая спиной по стене. – Уходи, прошу тебя! Оставь меня в покое!

Гротескное, давно уже не похожее на человеческое лицо прижалось к дверям. Под маской задвигались губы.

– …ты не должен…

– Не должен! Не должен, только уходи!

Мертвая голова качнулась из стороны в сторону – ты не понимаешь. Раздался негромкий щелчок. За ним еще один. Это ключ, понял Виталий. Невидимый ключ отпирает замок. В ужасе он тигром прыгнул к двери, хватаясь за цепи в тот самый момент, когда дужка со звонким щелчком освободилась от металлического язычка. Виталий напряг мышцы, стягивая концы цепи. На его глазах открытый замок приподнялся, вываливаясь из звеньев. В отчаянии Виталий зарычал. С глухим стуком замок свалился на пол, признавая поражение.