Брови Кирилла скептически изогнулись. Ага, создала, как же – читалось в его глазах.

– Ну правда же!

– Да-да, конечно. Давай пойдем уже. В движении не так давит.

Света пошла рядом, подстраиваясь под широкий шаг Кирилла. Его опять накрывало: трепетали ресницы, кадык ходил вверх-вниз.

– Сам подумай, почему она такая… ну, вообще не отсюда. Ты ведь обратил внимание?

Кирилл с радостью поддержал разговор, лишь бы отвлечься от пресса сдвигающихся стен.

– Ну, да… – неуверенно пробормотал он. – Она какая-то… ну, мультяшная, что ли? Не подберу слова. Конструктивные элементы явно не рассчитаны на такое давление. Я про вес кирпичной кладки, если что. Там закладная металлическая должна быть. Поэтому перекладина сломалась, когда мы вошли. Странно, что раньше не обрушилась…

– Потому что это дверь в мою спальню! Один в один! Просто ничего другого в этот момент не придумалось.

Кирилл задумчиво поскреб подбородок.

– Знаешь, а что-то в этом есть!

– Не что-то, а осознанность! Мы же в осознанном сновидении, так?

– Никогда до конца не понимал, как это.

– Я тоже. Мой брат понимал. Я читала его дневники, он там очень подробно описывал практику. С наскока не разобраться, конечно, я тогда и половины не поняла. Все эти сны, они ведь очень сумбурные, если записать. Но сейчас, здесь, многое приобретает смысл.

– Например, ты можешь создавать двери?

– Да! – кивнула Света. – А еще я создала асфальт! Ты разве не почувствовал?

– Почувствовал, конечно. Отсыпка закончилась, начался асфальт. Никакой магии.

– Это не магия, это реальность сна! Помнишь «Спокойной ночи, малыши»? «В сказке можно покататься на луне и по радуге промчаться на коне!» Это сон, здесь все возможно!

– Прекрасно, – Кирилл дернул щекой.

Раздражительность. Первый признак подкрадывающегося приступа паники.

– Тогда создай нам выход, Сэйлор Мун!

– В смысле? – опешила Света.

– В прямом. Вот тут, в стене, сделай нам проход! Я заколебался таскаться по этому лабиринту!

– М-м-м… Ладно. Я попробую.

Расслабив кисти рук, она потрясла ими, сбрасывая напряжение. Сообразила, насколько глупо это выглядит, и смущенно спрятала их за спиной. Сосредотачиваясь, прикрыла веки. Затем резко распахнула их и уставилась в серую стену. Ей виделась широкая двухметровая дверь на массивных петлях, с продолговатым окошечком, забранным армирующей сеткой. В правом нижнем углу стекло пошло ветвистой трещиной. Краска на выгнутой дугой ручке стерлась от частых прикосновений. Но дальше представления дело не пошло. Глухой монолит не изменился ни на сантиметр. Света бессильно всплеснула руками.

– Ничего не понимаю…

Кирилл хрипло хохотнул.

– Ладно, брось. Пойдем уже, а то душно мне…

– Но ведь я сделала это там! Почему здесь не получается?

Признаваться в этом не хотелось, но Света расстроилась. Кирилл не стал дожидаться, пришлось его догонять.

«Может, дело в таинственной фигуре из леса? Может, это работает только с его помощью?» – думала Света.

– Интересно, где мы? – она неловко попыталась сменить тему.

– Ежу понятно, мы вернулись в лабиринт! – буркнул Кирилл. – Одно утешает, если встречу здесь этого гаденыша с подводной лодки, смогу набить ему морду.

Серые стены тянулись бесконечной кишкой. Двери отсутствовали. Даже окна здесь не встречались. Змеились спутанные коммуникации под потолком, подмигивали лампы. Под шаг ложился старый потертый линолеум. Как в древней компьютерной игре с убогим фоном, который тянется, и тянется, и тянется, не разбавленный ничем.

– Господи, да когда же это все закончится? – вздохнула Света.

– Тс-с-с-с! – Кирилл нервно вцепился ей в рукав. – Слышишь?

– Что?

– Шаги! Кто-то идет сюда! – он сощурился, крикнул вперед: – Эй, Виталий, это вы?

Но Света уже слышала и сама: мерный стук стоптанных каблуков. Он приближался не слева, не справа, а будто отовсюду разом. «Тук-тук, тук-тук», – подхватывало эхо. Тот, кто шел к ним, ничуть не таился. Знал – в этот раз беглецам деться некуда. Света и Кирилл вертели головами, но коридор по обе стороны оставался пустым. Наконец, когда звук стал нестерпимо близким, шаги умолкли.

Света поймала себя на том, что старается не дышать. Краем глаза посмотрев на Кирилла, убедилась, что он делает то же самое. Парень согнулся, чуть разведя руки. Зубы оскалены, глаза горят – выглядел он в этот момент страшновато. Заметив внимание Светы, Кирилл сморгнул и попытался выдавить улыбку.

– Если ты можешь делать вещи реальными, самое время навоображать нам пистолет, – шепнул он.

Издевательский смех обрушился на них прозрачным куполом. Света наконец поняла, откуда шел звук и почему они не видели идущего. Мучительно медленно она подняла лицо к потолку и застыла, открыв рот. Среди оплетки проводов, поцарапанных кабель-каналов и гнутых пластиковых труб головой вниз стоял подводник Виталий. Крепкий, подтянутый, физической формой нисколько не похожий на того рыхлого мужчину, который садился в сомнологическое кресло. А еще у него были зубы. Полный рот острых акульих зубов. С подбородка Виталия капнула слюна, но, вопреки логике, упала не вниз, а вверх. На потолок.

– Навоображай пистолет! – отсмеявшись, хмыкнул Виталий. – Типичная ошибка всех неофитов!

Руки подводника вытянулись, разом став вдвое длиннее. Они ухватили Кирилла за плечи и с яростью швырнули его в стену.

Крики предателей остались далеко позади. Они звали ее, просили вернуться. Уговаривали искать выход вместе. Лиля делала вид, что не слышит их, а позже перестала слышать на самом деле. Вернуться к тем, у кого в голове такие проблемы? Расчлененные тела, оторванные головы и безликие твари, высасывающие души? Нет уж, спасибо! Лиля со своими кошмарами разберется сама. Тем более что нет у нее никаких кошмаров. Она вообще не хотела участвовать в этом дурацком эксперименте! Это судья настояла.

– Старая высохшая сука! – вспомнив заседание суда, выругалась Лиля.

Она рассказала ребятам чистую правду: в лаберинский паноптикум ее сослали лечить сомнамбулизм. Утаила лишь, что процедура была принудительной и проводилась по решению суда. А что привело к такому решению, о том не надо знать никому. Профессор в курсе, но он связан врачебной этикой, а с остальными делиться подробностями она не намерена. Не. Их. Собачье. Дело.

Отогнутая ветка вернулась, упруго шлепнула по затылку. Лиля выругалась и со злостью выломала непокорную. Отшвырнула прочь. Внутри кипела злость, хотелось пнуть дерево, но Лиля вовремя одумалась. Ограничилась плевком и проклятиями.

Возле Института бушевал ураган, но Лиля об этом не знала. Здесь, в глубине леса, воздух застыл, превратился в холодный кисель, оседающий на лице мокрой взвесью. Продираясь сквозь бурелом, хрустя валежником, Лиля то и дело останавливалась, с омерзением счищая с лица налипшую паутину.