— И как ты себе это представляешь?

— Заключаем соглашение о сотрудничестве. Как только станет известно, где находится тайник, я сообщу об этом вам. Дальше по сценарию фильмов про бандитов. В неподходящий момент появляются вооружённые люди в масках, предлагают отдать реликвии добровольно. Я не соглашаюсь, начинаю защищать француженку. Силы неравны. Удар по голове. Предупреждаю заранее — несильный. Я падаю. Люди в масках исчезают, забрав всё.

— Как в кино. говоришь? — повторил слова Ильи парень в куртке с эмблемой «БМВ».

— Один в один.

— И какую ты хочешь за это получить долю?

— Треть

— Не жирно ли?

— Считаете жирным, ищите другого.

Замысел двойной игры был построен на логике. У тех, кого Богданов причислил к бандитам, не было выхода. Продолжать запугивать дальше резона никакого. А так — конкретный план, без суеты и риска.

Главное, освободиться от опеки не отличающихся особым умом джентльменов, и уже дома в спокойной обстановке, проанализировав происшедшее, принять решение.

Похитители поднялись, образовав вокруг Богданова что-то вроде живого забора.

Тот, у кого в свете автомобильных фар нос был похож уже не на сливу, а на баклажан, глянул на Илью не столько угрожающе, сколько оценивающе.

Потрогав нос, словно проверял на месте ли тот, парень, обменявшись взглядом со старшим, спросил:

— А не боишься, что мы тебя кинем? Или того хуже, завалим, как барана. Труп в топку кочегарки, и никаких следов?

— Боюсь, — вынужден был признаться, Богданов. — Поэтому сделаю всё, чтобы обезопасить себя и вас.

— А нас-то от чего?

— От желания взять грех на душу.

Прошло ещё порядка пяти минут, прежде чем, проведя совещание, похитители вынесли вердикт.

— Предложение принимается, — начал за здравие, старший. — При условии, что все действия, касающиеся поисков тайника, будешь согласовывать с нами. Без нашего согласия не имеешь права ни звонить, ни договариваться с француженкой о встрече, ни вести какие-либо переговоры. Мы должны быть в курсе всех твоих передвижений. Зачем поехал? Куда поехал? На случай, чтобы не вздумал кинуться в бега, за тобой будет установлен круглосуточный контроль. Связь через мобильник. Решил развлечься — звонишь. В магазин пошёл — звонишь. Тёлку решил заказать — ставишь в известность, а лучше сообщи нам. Мы организуем.

— Так вы значит, из бюро добрых услуг? — усмехнулся Богданов. — Так сказать, любой каприз за ваши деньги.

— Можно и без денег. Мы ведь теперь партнёры, верно?

— Верно. Только у партнёров всё построено на доверии, у вас же, захочешь по большому — звони, в форточку захочешь плюнуть — звони.

— Ничего не поделаешь, доверяй, но проверяй. И запомни, шаг в сторону, будет расцениваться как попытка нарушить соглашение. Что за этим последует, думаю, напоминать не надо.

— Не надо, — вынужден был согласиться Илья.

Глава 8

В очередь, сукины дети! В

очередь!

День ушёл на то, чтобы отлежаться, привести себя в порядок. За это время звонков скопилось около двадцати как по мобильному, так и по стационарному. На два из них Богданов ответил, потому как не ответить нельзя было по соображениям личного характера. Остальные могли подождать.

Компаньону было сказано, чтобы раньше завтрашнего дня Богданова на работе не ждал.

На вопрос, что случилось, причина была придумана мгновенно:

— ДТП. Сломал два ребра, вывихнул плечо. Самое обидное, морду разрисовал так, что на людях появляться стыдно. Отлежусь, попользуюсь кремами, препаратами разными, отёк сойдёт, можно будет подумать о макияже.

Илья хотел было закончить разговор, но на другой стороне провода после покашливания и смены интонации всё тот же голос в стиле инкогнито произнёс:

— Тут по твою душу человек приходил, полковник ФСБ. Представился Красновым Алексеем Фёдоровичем. Вопросы разные задавал. Пытался выяснить, где ты, когда будешь? Особенно интересовался, почему не появляешься на работе».

— А ты что?

— Как договаривались: решил отвлечься от трудов праведных. На вопросы куда умотал? Когда приедет? Отвечал: «Не знаю».

— Когда это было?

— Первый раз на второй день после твоего отъезда. Потом три раза звонил. Вчера с утра нарисовался. Я ему: «Богданов прилетел». Он: «Почему не на работе?

Сдаётся мне, интерес к твоей персоне товарищ с Лубянки проявляет не просто так.

— С чего ты решил?

— Напряжённый он какой-то. Говорит, а у самого глаза по сторонам бегают, словно увидеть что-то хотят.

— Как выглядит?

— Обычно. Возраст ближе к шестидесяти. Рост средний. Плотного телосложения, без живота. Видно, держит себя в форме. Седина на висках, усы, ямочка на подбородке. Смотрит, словно просвечивает, в то же время глаза не злые.

— Позвонит, скажи, завтра будет обязательно, но не раньше, чем в одиннадцать.

Следующим был Витька.

Ему Илья решил ничего не объяснять.

— Завтра увидимся, всё расскажу. Пока требуется отдохнуть, выспаться, привести себя в порядок.

— Они тебя что били? — попытался выяснить Руча.

— Нет. Пожурили и отпустили.

Виктор хотел было спросить что-то ещё, но Богданов, извинившись, положил трубку.

Наступило время раздумий и объяснений самому себе того, чего с трудом принимал мозг, но отказывалась принимать душа.

Выйдя из ванной, Илья направился к бару. Налив полстакана виски, положил на язык дольку лимона, собрался было выпить, но организм дал отпор.

«Что это? Стресс? А может, внутреннее противостояние? Как бы то ни было, следовало попытаться заставить себя успокоиться, так сказать, привести в порядок баланс внутреннего и внешнего содержания».

Пройдя на кухню, Илья налил в стакан сока. Пара глотков, отдающего запахом лета напитка, сгладили почивавшую на внутреннем беспокойстве несуразицу мыслей, напомнив о том, что почти двое суток не только не ел, но и не сомкнул глаз.

Сон словно ждал от Ильи признания в усталости, заставив взять курс в направлении спальни. Свежее бельё, вздох облегчения, уставший от ожидания подушки, позволили зайтись истомой предстоящего наслаждения.

Раскинув в стороны руки, Богданов, глянув на потолок, подумал: «Надо будет цветы полить».

На душе стало легко и свободно, словно речь шла о чём-то невероятно важном, без чего жизнь не могла быть прежней, радующей сердце ожиданием следующего дня.

Сон выдался на редкость тяжёлым, в какой-то степени даже грязным. Дождь, промозглость, незнакомые лица, гул бегущих автомобилей, из-под колёс которых во все стороны летела чёрная, напоминающая сажу, грязь. Всё смешалось в едином потоке негатива, грозовой тучей, надвигающейся на освободившиеся от напряжения мысли. Пугало не то, что Богданов был один в сумасшедшем мире, настораживало отсутствие радости жизни в глазах прохожих. Пряча взгляды, те будто боялись, что кто-то вторгнется в их внутренний мир, тем самым нарушит то единственное, что хоть как-то согревало не до конца остывшую душу.

Вздрагивая, Илья часто просыпался. Оторвав от