Когда грунтовка высохла, она покрыла одну из стен забитого досками дома грифельной краской. В верхней части она, используя трафарет, вывела большими белыми буквами: «Прежде чем я умру…», а ниже — значительно мельче — сделала надпись, состоящую из простой фразы: «Прежде чем я умру, я хочу…», повторив ее приблизительно восемьдесят раз. К одному из углов стены Кэнди прикрепила небольшой поднос с мелками синего, белого и ярко-желтого цвета.

«Эта идея пришла мне в голову, потому что я считаю публичные пространства общими пространствами, которые мы делим друг с другом, и верю, что они помогают нам подняться над рутиной повседневности и вспомнить об истинном значении слова “жизнь”», — говорит Кэнди.

Она еще даже не успела собраться, как к ней стали подходить люди и спрашивать, можно ли писать на стене. Один мужчина написал: «Прежде чем я умру, я хочу увидеть, как моя дочь оканчивает университет». Потом подошли юноша и девушка и оставили такие записи: «Прежде чем я умру, я хочу окончить школу» и «Прежде чем я умру, я хочу прокатиться на скорости 300 км/ч». Парень в костюме пирата написал: «Прежде чем я умру, я хочу, чтобы меня судили за пиратство».

Кэнди не знала, какое впечатление ее арт-проект произведет на людей. Она надеялась, что кто-нибудь остановится и задумается о скоротечности и бесценности жизни. Но выбранная ею улица была не слишком многолюдной — можно было ожидать, что, скорее всего, за ночь ее работу разрисуют граффити местные подростки.

Поэтому, когда на следующее утро Кэнди увидела, что все 80 строк заполнены подробными ответами, которые даже не умещались в отведенное для них пространство, она была потрясена. Там были самые разные надписи — глубокие, забавные, поэтичные, трогающие за душу. Прежде чем я умру, я хочу… «петь для миллионов людей»… «обнять ее еще раз»… «увидеть, как моя дочь оканчивает университет»… «забыть обо всех тревогах»… «посадить дерево»… «перешагнуть международную линию смены дат»… «очиститься»… «пожить в глуши, вдали от цивилизации»… «построить школу»… «обрести себя»…

Чанг стерла надписи, но уже на следующей день стена заполнилась новыми. Она опубликовала несколько фотографий стены онлайн и получила множество откликов. Ящик ее электронной почты оказался переполнен письмами от студентов, вдовцов, бизнесменов, активистов, лидеров общественных движений и друзей — все они хотели сделать такую стену в своем районе. К настоящему моменту создано уже более сотни стен с надписью «Прежде чем я умру» на более чем десяти языках в 25 странах, включая Аргентину, Китай, Данию, Италию, Казахстан, Португалию и Южную Африку.

Задуманный Чанг проект по исследованию смерти получил живой отклик. Для миллионов людей, переживших травму в какой-то момент своей жизни, надпись на стене звучит так: «Жизнь коротка». Когда люди оказываются на краю гибели или, как в случае Чанг, теряют очень близкого человека, они волей-неволей задумываются о смерти всерьез.

Чанг задалась вопросом: могут ли мысли о смерти и неизбежности конца принести какую-нибудь ощутимую пользу? А вдруг трехметровая белая надпись на черном фоне, предлагающая закончить фразу «Прежде чем я умру…», — это это как раз тот сигнал, которого не хватает людям, чтобы начать дорожить каждым прожитым днем? Что если эта идея заставит людей больше помогать друг другу, больше жертвовать на благотворительность, пересмотреть и поменять свои цели в жизни и даже улучшит их душевное состояние в целом?

Когда человек вступает в честный диалог со смертью, в нем просыпаются те же качества, что и в тех людях, кого мы называем «родившимися заново».

* * *

Пол ехал на машине по федеральной автостраде № 95. За рулем сидел Майкл Уокер — тоже пилот, их общий с Дэвидом друг. Это был ноябрь 2001 года. Снег таял, едва коснувшись земли. В вышине на линиях электропередачи сидели большие черные птицы. Машина съехала с автострады и свернула на крошечную частную парковку рядом с серым казенным зданием. Ежась в полумраке от холода, Пол застегнул пальто на все пуговицы. Зайдя внутрь, они с Майклом прошли пункт контроля и вошли в небольшое фойе, где Пол получил из рук представителя власти урну с прахом своего друга Дэвида.

Трудно было поверить в то, что Дэвид действительно погиб. «Я был ошеломлен и подавлен. Он был одним из самых милых людей, кого я знал: приветливый, общительный — по-настоящему хороший человек. Семья обожала его». Пройдет больше десяти лет со дня смерти Дэвида, но Полу Уоткинсу будет по-прежнему трудно говорить о нем. «Я задумался. Молодой парень — он же был моложе меня. Боже правый».

Не то чтобы Пол вовсе не думал о смерти до гибели Дэвида. Просто, когда Дэвид ушел из жизни, Пол взглянул на смерть по-новому — как на нечто такое, о чем стоит задуматься. Жизнь казалась длинной; во всяком случае достаточно длинной, чтобы Пол мог не раз все поменять. Предполагалось, что жизнь просто будет продолжаться и продолжаться. Многочисленные попытки выбрать тот или иной жизненный путь оказались небесполезны. После долгих поисков своего места в мире он наконец был счастлив.

По крайней мере он был счастлив до этого момента.

Всю дорогу назад, во Фронт-Ройал в Вирджинии, они молчали. Пол и Майкл свернули с автострады № 66 и доехали до небольшого городка на берегу реки Шенандоа. Горные вершины Голубого хребта были покрыты снегом. Выйдя из машины на Ист-Крайсер-роуд, они прошли мимо библиотеки и бакалейной лавки, повернули на Уоррен-стрит и зашагали мимо магазинчиков, продающих все, что связано с Гражданской войной. Наконец они добрались до дома родителей Дэвида и в скорбной, торжественной тишине передали им его прах.

Вернувшись домой в тот вечер, Пол сварил себе кофе и снял ботинки. Он не спал всю ночь. «Я много думал о жизни. О том, насколько она ценна и хрупка, — рассказывает он. — Наша культура исходит из допущения, что мы все доживем до семидесяти — восьмидесяти лет. Иногда это так, иногда — нет. Я думаю, люди воспринимают это как нечто само собой разумеющееся и верят, что они имеют право на долголетие. Многим удается дожить до старости, но довольно-таки большому числу людей не удается воспользоваться этим правом». Пол не был уверен, что, окажись он в числе тех, кто, как Дэвид, умер 11 сентября, он бы мог честно заявить, что добился в жизни всего, чего хотел.

* * *

Мы познакомились с примерами того, как люди облачаются в доспехи создаваемой культурой картины мира, чтобы защититься от полного осознания неизбежности смерти. В большинстве случаев участники исследований, проведенных Соломоном, Пищински и Гринбергом, не понимали, что их сознание задействует такие механизмы защиты. Если бы вы спросили их, скорее всего, они бы сказали, что не испытывают чувства страха перед смертью. «Ну да, я знаю, что когда-нибудь это случится, — наверняка сказали бы они, — но мне еще долго, очень долго не о чем беспокоиться». Разумеется, когда Пол Уоткинс делал свою исключительно успешную карьеру, принесшую ему богатство и всеобщее уважение, он именно так и думал. Но в глубине души он знал, что на самом деле его работа не имеет такого уж большого смысла. Даже если Пол и получал удовольствие, зарабатывая деньги и добиваясь признания людей вокруг, так или иначе, все это казалось ему пустым. Ведь он всегда мог рассчитывать на завтра, когда, сколотив состояние и обеспечив процветание своей бизнес-империи, сможет заняться чем-то более осмысленным. Жизнь казалась бесконечно долгой — пока не умер его друг Дэвид, после чего Пол больше уже не мог отрицать, что жизнь хрупка и что она короче, чем мы все думаем.