— За что ты убил Сашу? — металлическим голосом спросила я. — Он же не сделал тебе ничего плохого.

— Жаль, тебя не убил, — ответил он.

Глаза у клетчатого горели злым огнем. Передо мной лежал раненый зверь. Именно зверь, для которого в жизни нет ничего святого. Для которого убийство человека лишь способ продемонстрировать свою власть.

Колебалась я недолго. Может, от силы секунд семь. Затем плавно нажала на курок. Его простреленная голова запрокинулась назад, и он замер на асфальте, навсегда распрощавшись со своей душой. Если она у него была, конечно.

Может, кто-то и осудит меня за этот поступок, может, и сама буду позже сожалеть о содеянном, но в тот момент я была уверена, что поступаю правильно. Я не думала о гуманности и о любви человека к человеку. Тогда перед моим взором стояло улыбающееся открытое лицо Саши. Лицо, полное жизни и надежд на светлое будущее. Он наверняка любил кого-то, о чем-то мечтал, но всему этому пуля изверга в одну секунду поставила точку.

Мне было искренне жаль несостоявшегося кулинара. Его отец хотел, чтобы в жизни сына было поменьше риска, и потому договорился со Спициным, чтобы взять парня в резерв. А вон оно как обернулось. Видно, правильно все говорят: никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

От философского течения мыслей меня оторвало негромкое треньканье мобильного телефона. Я даже не сразу сообразила, откуда доносится звук.

Присела на корточки и ощупала карманы убитого мною мордоворота. Надрывался как раз его мобильник, притаившийся в кармане пиджака. Я достала его и включила.

— Силыч! — донеслось из трубки. — Ты что там, уснул?

— Да, — ответила я. — Причем навсегда.

— Кто это говорит? — спросил невидимый собеседник, выдержав паузу.

— А с кем я говорю? Не с тобой ли, Шрам?

Снова тишина.

— Где Силыч? — тупо спросил сбитый с толку абонент.

— Я его убила, Шрам.

— А, — протянул тот. — Кажется, я догадываюсь, с кем имею честь. Здравствуйте, госпожа телохранитель. Рад познакомиться с вами.

— Напрасно, Шрам.

— Что напрасно?

— Радуешься.

— Это почему же?

— Силыч, или как его там, — ответила я, — уже на небесах. Не боишься стать следующим?

— Что я слышу? — нервно засмеялся Шрам. — Мне угрожают?

— Вот именно. Я не дам в обиду свою клиентку.

— Это похвально, — резюмировал он, затем, помолчав секунду, жестко добавил: — Заказывай себе гроб, подруга.

И после этого короткие гудки…

Я аккуратно вернула телефон обратно в карман покойного Силыча. План действий уже созрел в моей голове. Я знала, как выиграю объявленную Шрамом войну. Причем не влезая больше ни в какие перестрелки. Я вернулась к «Опелю». Оксана находилась в глубоком шоке. Оно и понятно. Девчонке тоже пришлось нелегко в последние дни. До поры до времени не тревожа ее, я взяла Сашин телефон и отошла от машины на небольшое расстояние. Набрала домашний номер Мелихова.

— Слушаю! — откликнулся тот.

— Андрей Вениаминович, это Женя.

— Женечка, где вы пропадаете? — сразу забубнил он. — Я только и занимаюсь тем, что пытаюсь до вас дозвониться. Где вы?

— Это сейчас неважно, Андрей Вениаминович. Лучше скажите, вы помните, о чем я вам говорила в прошлый раз?

— О чем?

— О том, что ваш «Опель» засвечен.

— Да. Но я уже ответил вам, что…

— Выслушайте меня, — перебила я. — Оформить машину на Сашу задним числом сможете?

— На какого еще Сашу? — не понял он.

— На водителя «Опеля».

— Смогу, — заверил он.

— Прекрасно, так и сделайте. А потом и его увольте. Тоже задним числом.

— Для чего все это? — Мелихов был любопытен.

— Потом объясню. Так все это возможно?

— Уверен, что да. А что еще случилось? К чему такая суета с этим «Опелем»?

На этот раз я просто проигнорировала его вопрос.

— И вот еще что, Андрей Вениаминович. Не скажете ли мне, что теперь станет с собственностью Челнокова и Сабаева?

— Ну, — замялся Мелихов, — что касается сабаевских ресторанов и игорных заведений, пока ничего определенного сказать не могу. Насколько мне известно, родственников у него нет. Так что, вполне возможно, что все отойдет государству.

— А челноковская империя?

— Здесь все гораздо проще. Всем будет владеть его жена.

— А службой безопасности?

— Не понял.

— Его служба безопасности будет теперь ее службой?

— Ну да, наверное. Но к чему все эти вопросы?

— Ни к чему, — ответила я. — Просто так, для общего развития. Всего хорошего, Андрей Вениаминович. Еще созвонимся.

Я отключила телефон прежде, чем он успел что-либо спросить. Лично я для себя выяснила все, что хотела. Пора было приниматься за инсценировки.

В задуманном мною плане меня мучила совесть только перед памятью Саши. Как ни крути, Сашок, а придется ради пользы общего дела немножко подмарать твою репутацию. Надеюсь, ты простишь меня за это. Просто нет сейчас иного выхода, Сашенька.

Мысленно извиняясь перед своим недавним соратником, я не без титанических усилий переволокла тело мордоворота в клетчатом пиджаке к «Опелю» и усадила его на сиденье рядом с Сашей. Затем тронула за плечо Оксану.

— Вставай, милочка. Пора уходить.

Она вышла из салона бледная, как привидение, и, опершись о мою руку, молча проследовала за мной.

Четыре квартала мы прошли пешком. Завернули в первый же дворик и сели на скамеечку. Признаться, я тоже здорово измоталась. Ноги гудели, голова раскалывалась, а нервы натянулись, как канаты.

— Оксана, очнись! — слегка похлопала клиентку по щекам.

Она заморгала глазами и с трудом вышла из состояния прострации.

— Где мы? — был ее первый вопрос.

— На свежем воздухе, — ответила я и тут же посоветовала: — Дыши глубже.

Она послушно вдохнула в себя струю воздуха.

— Нас не убили?

— Не успели.

— Это хорошо.

— Я с тобой согласна. Как ты себя чувствуешь?

— Сносно, — ответила она.

Затем посмотрела прямо в глаза и проникновенно спросила:

— Когда же все это закончится, Женя?

— Максимум послезавтра.

— Точно?

— Сто процентов, — уверила я.

Вопрос лишь в том, как для кого все это закончится. Но дискутировать на эту тему с Мелиховой я не стала. Ей и без того сейчас несладко.