Вот так просто.

Ни единого слова не было сказано. Ни одного объяснения. Ни даже безумного признания в том, что он хочет, чтобы мы были вместе или еще что-то в этом роде.

Ничего.

Я стою и смотрю на его удаляющуюся фигуру, возвращающуюся в тот портал из ада, из которого он выполз. Я смотрю, пока он не исчезает, и начинаю размышлять о том, действительно ли я сошла с ума, и все это мне привиделось.

Конечно, я не была бы настолько глупа, чтобы противостоять психопату. С тем самым психопатом, который отрезал человеку руки и оставил их на моем пороге.

Но именно это я и сделала. А он ничего не сделал в ответ, только облизнул губы, словно собираясь попировать на мне.

О нет, что если меня преследует второе пришествие Джеффри Дамера?

Сердце снова забилось в горле, я повернулась и бросилась обратно в дом, чувствуя, как краснеют мои щеки. И когда закрываю и запираю за собой дверь, я оглядываюсь на кресло-качалку, в котором сидела, и вижу нож, беспорядочно лежащий на полу, рядом с пуфиком.

Боже мой.

Я противостою психопатке и бросаю нож на пол, вместо того чтобы взять его с собой.

Боже, зачем ты сделал меня такой, какая я есть? В следующей жизни ты можешь не делать такую дерьмовую работу?

В награду за то, что я закончила свою рукопись и отправила ее редактору, мне можно побаловать себя хорошим расследованием убийства.

Дайя прислала еще записи, которые она нашла в базе данных полиции. С каждой минутой приходят письма с новыми подробностями. Большинство из них — это отчеты, написанные от руки людьми с отвратительным почерком.

А из-за неправильного обращения с местом преступления нам, по сути, не на что опираться.

Мой прадед упомянул в отчете, что она вела себя странно в течение нескольких месяцев, предшествовавших ее смерти.

Она была отстраненной. Не такой разговорчивой. Параноидальной. Она была раздражительной с бабушкой, и несколько раз опаздывала, не забирая ее из школы без объяснения причин.

Джиджи не хотела говорить об этом со своим мужем, что привело к нескольким ссорам между ними. В отчетах он признался, что их отношения ухудшались в течение последних двух лет. Он умолял Джиджи поговорить с ним об изменениях в ее поведении, но она утверждала, что ничего страшного не происходит.

Я часами изучаю записи Джиджи, ищу скрытые смыслы во всем, что она пишет. Искала записи, в которых она выражала страх и дискомфорт.

Но что бы ни напугало ее, оно напугало ее так сильно, что она даже не смогла выразить это словами.

Часть меня жалеет, что эти дневники не были найдены во время ее расследования. Возможно, я бы никогда не прочитала их, если бы они были найдены, но, может быть, тогда они смогли бы раскрыть ее дело.

Я вздохнула и провела руками по своим густым волосам. Мои плечи начинают гореть от сгорбленной позы, а глаза устали от всего прочитанного.

Головная боль расцветает в моих висках, ухудшая зрение, пока я не перестаю видеть и соображать.

Я откидываюсь в кресле-качалке и смотрю в окно.

Мой придушенный крик пронзает воздух, когда я вижу, что преследователь снова стоит на том же месте, что и раньше, и попыхивает своей дурацкой сигаретой. Прошло три дня с тех пор, как я столкнулась с ним, и с тех пор я нахожусь в состоянии повышенной готовности. Жду, когда он снова ворвется в дом и на этот раз войдет в мою комнату, пока я сплю.

Мое сердце бешено колотится в груди. В животе вспыхивает слабый жар, во рту пересыхает, когда жжение спускается между бедер.

Я прикована к креслу, задыхаясь от пьянящей смеси страха и возбуждения. Мои щеки горят от стыда, но чувство не проходит. Я должна закрыть шторы, сделать себе одолжение и прервать нашу молчаливую войну.

Но по какой-то непонятной причине я не могу заставить себя сдвинуться с места. Взять телефон и позвонить в полицию. Сделать что-нибудь, что могло бы классифицировать меня как умного и обладающего здравым смыслом человека.

Этих вещей не существует, пока я смотрю на него. Какие бы призраки ни обитали в этих стенах, они больше не имеют значения, когда на этой территории обитает нечто гораздо более опасное.

Как будто призраки услышали меня, сверху раздаются легкие шаги. Я поворачиваю голову и поднимаю глаза к потолку, следя за призрачными шагами, пока они не исчезают.

А когда я оборачиваюсь, мой преследователь оказывается на несколько футов ближе. Как будто ему интересно, на что я смотрю. Спрашивает, что могло отвлечь мое внимание от него.

Он гадает, не другой ли это мужчина, я уверена. Может быть, он думает, что Грейсон вернулся и занимает дом. Зовет меня и просит присоединиться к нему в моей постели, голый и твердый для меня.

Может быть, он даже думает, что мы только что трахались, и мои бедра все еще блестят от чужого семени.

Злит ли это его?

Конечно, злит. Он изуродовал и убил человека за то, что тот прикасался ко мне. Что бы он сделал с мужчиной за то, что тот трахнул меня?

Что бы он сделал со мной?

Неважно, что это очень далеко от истины. Тот факт, что эти мысли могут крутиться у него в голове и сводить его с ума, вызывает на моих губах легкую улыбку.

Просто чтобы подшутить над ним, я поворачиваю голову и делаю вид, что хочу что-то крикнуть.

— Что ты делаешь? — говорю я вслух, адресуя свои слова призраку, который никогда не ответит.

Оглянувшись на свою тень, я вижу, как он достает свой телефон, синий огонек теряется в глубине капюшона, пока он что-то рассматривает. Несколько секунд спустя он убирает его в карман, достает из пачки еще одну сигарету и прикуривает. Цепной курильщик. Мерзость.

Он остается здесь еще на пятнадцать минут. И все это время я почти не смотрю по сторонам. Это

похоже почти на игру, а я всегда любила выигрывать.

Я благодарю Иисуса за, что мне не нужно ехать на это мероприятие, чтобы подписать книгу. Его проводит другой крупный автор романов, и, к счастью, это происходит в старом добром Сиэтле.

Тонкий слой пота покрывает мою кожу, когда я в последний раз смотрю на себя в зеркале.

— Ты проводила их миллион раз, подруга. У тебя все будет хорошо, — уверяет меня сзади Дайя. Я одета в красную блузку, которая хорошо демонстрирует мое тело,