Филимонова бросилась улаживать дело.Мальчишка-продавец, получивший неплохой «гонорар», пожалел студента и был готовзабрать заявление. Милиционеры, умасленные суммой «на лекарства», сменили гневна милость… Но из СИЗО Володя мог выйти только по постановлению суда, азаседание назначили аж на 13 декабря. Судья, к которому Галина Антоновна попалана прием, только развела руками:

– Дело вашего сына и выеденного яйца нестоит, но закон есть закон, ждите зимы.

– Но сейчас только май! – в ужасевоскликнула мать. – Что же ему, из-за глупости почти восемь месяцев вкамере находиться.

– В другой раз умнее будет, –отрезала служительница Фемиды, – заседания расписаны, места нет!

В отчаянье Галина Антоновна кинулась познакомым – искать пути подхода к каменному судейскому сердцу. И тут, на еесчастье, Юрий присоветовал Константина.

Катуков молча выслушал историю и дал телефонадвоката, Зверевой Тамары Леонидовны. Галина Антоновна понеслась к даме. Таспокойно произнесла:

– Четыре тысячи долларов – и в конце маяполучите свое сокровище.

Так и вышло. Двадцатого мая состоялся процесс.Суровая судья недрогнувшим голосом зачитала приговор – год с отбытием в колонииобщего режима. Галина Антоновна чуть не упала в обморок, но потом услышала, чтоВовочка тут же попадает под амнистию и отпускается прямо в зале суда.

– Господи, – воскликнула ГалинаАнтоновна, успевшая к тому времени полностью опустошить фляжку, – всюоставшуюся жизнь за Костю молиться буду!

– Скажите, – поинтересоваласья, – а вас Костя ни о чем не просил?

Филимонова улыбнулась:

– Просил, и очень часто.

– О чем?

– Я работаю гинекологом вбольнице, – разоткровенничалась пьянчужка, – вот и посылал ко мнепациентов. Один раз девочку двенадцати лет, в другой – даму без документов. Впрочем,мои услуги хорошо оплачивались, а что имел Константин за посредничество, менямало волнует.

– Документы никакие не передавал?

– Мне? Нет! Кстати, вот…

И дама протянула триста долларов. Наверное, уКости такса такая была за спрятанные вещи.

Недрогнувшей рукой я взяла приятно хрустящиебумажки. В конце концов, моя работа тоже должна быть оплачена.

По дороге домой я разменяла одну купюру иполучила ворох сторублевых банкнот. Так здорово было ощущать их в кошельке!Раньше деньги не вызывали у меня особых эмоций, они просто всегда были.Зарплата малоизвестной арфистки не слишком велика, когда-то я получала сто –сто двадцать рублей в месяц, а потом вообще перестала зарабатывать, сев на шеюМихаилу. Сегодня же в кармане лежала огромная сумма, полученная исключительно врезультате собственной находчивости, и я решила устроить праздник.

Для начала выбрала самую большую коробкумозаики, из полутора тысяч кусочков, потом прихватила чипсы, несколько новыхкнижек, крабовые палочки и бутылку пепси.

В мясном ряду огромный, слегка полноватыймужик вопил:

– А ну, кому мясо, свининка парная,налетай, дешево отдаю, прям бесплатно…

Я подошла к прилавку и осведомилась:

– Чего так орешь?

– Да бес с ним, – отозваласьтщедушная женщина, сидевшая рядом, – как разговеется, так и визжит, ровнокабан недорезанный. Мы уже привыкли, а покупатель пугается, никто около негопоэтому и торговать не хочет! Вы возьмите у меня, правда, дешево отдам, билетна поезд в кармане, по пятьдесят рублей, идет?

Цена – просто даром, даже на оптушке заперемороженную грудинку хотят шестьдесят пять. Но что можно сделать с окороком?В голову пришла гениальная мысль.

– Скажите, как быстро и вкусноприготовить свинину? Вот вы, например, куда ее деваете?

Продавщица не удивилась и ответила:

– Беру лопатку или почечную часть и пеку.

– Как?

– Просто в духовке.

– Куплю самый большой кусок, –пообещала я, – только расскажите подробней, совершенно не умею готовить, аза мясо в первый раз берусь.

Торговка улыбнулась:

– Слушай. Моешь свининку, потом делаешь вней ножом дырочки и засовываешь туда дольки чеснока, солишь, перчишь…

– Сколько?

– Да щепотку-другую. Потом заворачиваешьвсе в фольгу, аккуратненько, чтоб дырок не было, лучше в два слоя, – и напротивень. Часа через полтора-два пальчики оближешь.

– И все?

– Все.

– Давайте этот, – ткнула я пальцем визумительно красивый, прямо картинный шматок.

Баба вздохнула:

– Хочешь совет?

– Ну?

– Этот не бери.

– Почему, такой симпатичный?

– Здесь рынок, – пробормоталаторгашка, разворачивая мясо и показывая хитро спрятанные жилы, – необманешь, не продашь! Мясо завсегда вели со всех сторон показать. А самыймягкий вот тот.

И она ткнула железной вилкой вмалопривлекательный, на мой взгляд, ломоть. Решив поверить, я приобрелапредлагаемое и понеслась по рынку дальше.

В квартиру влетела, полная энтузиазма. Вкармане много денег, в сумке – продуктов, а в голове – рецепт свинины.

Спустя два часа собаки прочно сели у духовки,изредка шумно вздыхая. Противень, вынутый из духовки, источал немыслимыйаромат. Я развернула фольгу, пар вырвался наружу. Рейчел нетерпеливо гавкнула,а мопсы затрясли жирными хвостами и начали подвывать. Примчавшийся Кирюшкаоткусил кусочек и застонал:

– М-м-м, вкуснее ничего в жизни не ел!

Впрочем, оказалось, что Сережка и Юлька тожеранее никогда не пробовали запеченную лопатку. Они даже не заметили, чтокартошка разварилась в лохмотья, так увлеклись поеданием мяса.

– Ну, Лампадель, – бормоталСережка, – ну, угодила! Плакать хочется, как вкусно.

Я оставила их подъедать последние крошки ипошла к телефону. Фирсов Петр Мокеевич оказался дома и категорично велел:

– Если хотите вернуть часики, приезжайтепрямо сейчас, утром, около семи, улетаю.

– Но уже поздно, раньше девяти я недоберусь…

– Тогда придется потерпеть довозвращения, два месяца.

Стеречь шестьдесят дней антикварный брегет,крышку которого украшают крупные, страшно похожие на настоящие, камни? Ну ужнет!