вновь процветает, но традиционные культуры, в которых он укоренен, оказываются под угрозой. Яркий пример тому – автономная республика Тыва. Сталинский режим вынудил монгольские племена Тывы отказаться от кочевого образа жизни и тем самым нанес удар по самой душе этого общества. После краха коммунизма они столкнулись с новыми угрозами, исходящими от капитализма и свободного рынка. Резко возросла безработица; широко распространены алкоголизм, наркомания и преступность; средняя продолжительность жизни низкая, и многие молодые тувинцы покидают родину, соблазнившись жизнью в больших городах. Шаманы играют жизненно важную роль в защите тувинской культуры и традиций. Они поддерживают древние обычаи, сохраняют уникальную песенную традицию Тывы и используют свои целительские навыки для лечения алкоголиков и наркоманов.

Один выдающийся шаман сказал, что спасение для тувинцев заключается в возрождении гордости за свой народ и возвращении к обычаям предков.

Проблемы Тывы отражают более широкий спектр задач, стоящих перед Россией в целом, а также перед другими нациями и культурами, которым угрожает опасность погрузиться в синтетическую культуру «глобального торгового центра», которая распространяется по всему миру. Этой угрозе более успешно противостоят сообщества с сильными духовными традициями и чувством гордости за свою культуру. Таким образом, успех или неудача таких мест, как Тыва, в сохранении своей аутентичности будет иметь далеко идущие последствия. В этой работе шаманы играют жизненно важную роль.

Со своей стороны я сказал бы, что влияние шаманизма в России присутствует и в менее очевидных формах, которые, возможно, относятся к периоду между XIII и XV веками, когда русскими княжествами правили монголы, представители шаманской культуры. Например, определенные шаманские черты заметны в традиции юродивых, или юродивых Христа ради, то есть мужчин или женщин, которые ведут в высшей степени аскетический, нетрадиционный, потусторонний образ жизни и подают пример святости, посвящая себя проповеди и странствиям. Как правило, юродивый намеренно притворялся душевнобольным и практиковал различные формы самоуничижения – например, ходил нагишом или в цепях, питался подножным кормом. Некоторые из этих людей намеренно пренебрегали общепринятыми нормами морали. Иногда юродивым приходилось терпеть насмешки, но чаще к ним относились с большим уважением и позволяли свободно говорить нежелательную правду даже монархам. Прежде чем стать юродивым или шаманом, человек обычно переживал мощное потрясение – например, тяжелую болезнь и чудесное исцеление. Хотя юродивые и шаманы очень различаются по своему мировоззрению и религиозным убеждениям, и для тех, и для других характерны практики, вызывающие экстаз. Русская история, литература и агиография полны примеров юродства и связанной с ним традиции старцев. Как мы видели, в Распутине было что-то от всех этих типов, включая и шаманов.

Среди юродивых Христа ради хорошо известна блаженная святая Ксения Петербургская. Она родилась в начале XVIII века, в юности вышла замуж за армейского офицера и придворного певчего Андрея Петрова и счастливо жила с ним до тех пор, пока он не погиб во время светской пьянки. Совершенно убитая горем, двадцатишестилетняя вдова отдала свой дом и имущество и исчезла из Санкт-Петербурга на восемь лет, в течение которых, как полагают, она обучалась духовной жизни у некоторых православных созерцателей. По возвращении в столицу Ксения стала юродивой Христа ради; она носила военную форму мужа и называлась Андреем, служила бедным, совершала добрые дела и по ночам в одиночестве молилась в полях.

Когда униформа износилась, блаженная переоделась в лохмотья. Поначалу она часто слышала насмешки и оскорбления в свой адрес, но постепенно начала приобретать славу святой женщины, обладающей особым сиянием, даром пророчества и исцеления. Многие люди чувствовали благословление от ее присутствия.

Известен характерный случай, когда Ксения посоветовала женщине по имени Параскева Антонова немедленно ехать на Смоленское кладбище в Санкт-Петербурге, потому что Параскеве «Бог дал сына». Озадаченная, та отправилась на кладбище и по дороге увидела толпу зевак. Оказалось, некая беременная женщина попала под колеса проезжающей кареты и тут же родила мальчика, а затем умерла. Параскева сжалилась над ребенком, отнесла его домой и со временем усыновила, когда ей не удалось отыскать ни его отца, ни других родственников[158].

Ксения умерла в возрасте семидесяти одного года; в 1978 году она была канонизирована Русской православной церковью за границей, а в 1988 году ее причислила к лику святых официальная православная церковь внутри России. Она похоронена на Смоленском кладбище, и на ее могиле установлена богато украшенная часовня. В разных странах есть много церквей, названных в ее честь.

Конечно, у любого народа есть свои святые, известные великими подвигами аскетизма и самопожертвования; но в таких людях, как Ксения, ощущается что-то истинно русское, некое сочетание глубоко прочувствованной религиозности, смирения, сильной страсти и стального, несокрушимого стоицизма. Отчасти именно эти качества позволили этому народу пережить кошмар сталинизма и Второй мировой войны.

Глава восемь

Новое язычество: духовная контрреволюция

Перефразирую цитату из коммунистического манифеста Карла Маркса: «Призрак бродит по России, призрак язычества». Его проявления можно увидеть в тысячах мест по всей стране – особенно во время сезонных языческих фестивалей, проходящих в дни равноденствия и солнцестояния. Во время таких праздников люди, как правило, собираются на открытом воздухе, поют песни, танцуют и прыгают через костры в атмосфере радостного изобилия, обычно под присмотром огромных деревянных фигур славянских богов.

Хотя подобные языческие мероприятия стали проходить в больших масштабах только начиная с конца коммунистической эры, на самом деле они отражают куда более длительный процесс самоанализа и размышлений над истинной духовной идентичностью русского народа.

Как заметил философ Николай Бердяев, в основе русской души лежат два противоположных друг другу начала – «и природный дионисизм, и христианский аскетизм»[159]. Говоря о выживании старых богов, я уже указывал на то, что языческие обычаи и верования уходят корнями глубоко в русскую народную традицию и зачастую существуют бок о бок с православной практикой. Поэтому не всегда удается четко определить различие между язычеством и неоязычеством. Однако я обычно использую второй термин, когда имею в виду возрожденную форму язычества.

Начало его возрождения мы можем отнести к периоду романтического движения конца XVIII – начала XIX века. Это движение включало в себя новое, романтизированное восхваление национальной идентичности. В славянском мире этот языческий национализм первоначально возник не столько в России, сколько в Польше и на Украине. Одним из первых поборников язычества был польский археолог и фольклорист Зорян Доленга-Ходаковский (настоящее имя Адам Чарноцкий; 1784–1825). В 1818 году он опубликовал на польском языке работу под названием «О славянщине до христианства»[160], в которой объявлял себя язычником и утверждал, что принятие христианства было ошибкой. Другой поляк, Бронислав Трентовский, в 1848 году написал и издал книгу