аккуратно одетая, с той фигурой, которую дал ей Господь, за исключением легкого мазка пудры на носике в выходной день, потому что только женщины определенного рода — то есть уличные девки или актрисы — красили лицо. Ладно, хорошо, еще яркие молодые штучки, которые танцевали под эстрадный оркестр, красили губы и показывали лодыжки.

Алиса размышляла о своей внешности. У нее были ничем не примечательные глаза, что-то среднее между серыми и зелеными, и слегка вьющиеся каштановые волосы. Прелестные волосы, снисходительно говорили люди иногда. Прелестная девушка. Да, но я больше не хочу быть прелестной. Прелесть — это для хороших девушек. Для хорошо воспитанных девушек, которые не станут мечтать пойти в комнаты мужчин и делать с ними то, что не должно делать до замужества… («Ни один мужчина не будет уважать тебя, Алиса, если ты не будешь хранить невинность, — говорила ей мать. — Ни один мужчина не захочет на тебе жениться».)

Были и другие вещи, которые хорошие девушки тоже не стали бы делать. Они, например, не стали бы мечтать о том, чтобы покрасить волосы. Но однажды Алиса покрасила волосы, купив все необходимое в маленьком магазинчике, пытаясь не чувствовать себя виноватой. Процесс окраски волос в блестящий цвет воронова крыла был сложным и грязным, но когда он был закончен, ее волосы высохли в теплом солнечном свете, проникавшем через окна комнатки, она расчесала их, так что они упали блестящими крыльями у щек. Потом она поглядела на себя в маленькое вытянутое зеркало, которое висело над изрядно потрепанным столиком.

Превращение было потрясающим. Оно превзошло все ее самые смелые ожидания. Она была почти другим человеком. Но было ли «почти» достаточно? Она должна быть неузнаваема для всех, кто когда-либо знал ее. Хорошо, что еще она могла сделать? Как насчет косметики? Осмелев, она попробовала подвести глаза и накрасить ресницы тушью. И тут же бесцветные глаза стали таинственными и притягательными. Хорошо. Теперь губы. Она наложила слой темно-багровой помады, первые два раза у нее все съезжало, и ей приходилось стирать все и начинать заново. Она выглядела ужасно распутно, но при этом очень возбуждающе. С третьего или четвертого раза у нее получилось накрасить губы ровно. В этот раз, когда она рассматривала свое отражение в зеркале, она чувствовала трепет восторга, легкое покалывание страха. Это действительно я? И я осмелюсь выйти на улицу в таком виде? Да, ответил бунтующий голосок внутри, да, ты осмелишься, и да, ты выйдешь. Итак, теперь одежда? Будучи горничной мисс Нины, она носила аккуратное черное платье с хрустящим фартуком — простым днем и украшенным муслиновыми оборками вечером. В свой выходной она надевала добротную темно-синюю саржу с шляпкой зимой, а на лето у нее был коричневый льняной костюм с соломенной шляпкой. Когда она повязывала оранжевую ленту вокруг полей шляпки, дворецкий хозяина говорил: «Алиса, ты выглядишь великолепно», но экономка, которая следила за всей женской прислугой, ворчала, считая украшение чересчур легкомысленным, и говорила, что Алиса не должна надевать это в церковь в воскресенье.

Однако женщина, которой собиралась стать Алиса, не станет носить коричневый льняной костюм (даже с оранжевой лентой на шляпке), и она, конечно же, не станет носить темно-синюю саржу. Алиса снова посчитала свои деньги, кивнула сама себе и, связав волосы в пучок под темно-синей шляпкой, чтобы никто не увидел промежуточную стадию ее преображения, пошла в один из подпольных магазинчиков одежды.

Она знала о существовании этих магазинов: они покупали и продавали обноски, отданные горничным их богатыми хозяйками, которым надоели эти платья. На самом деле она и сама пару раз заходила в такие магазины, после того как мисс Нина отдала ей свои вечерние платья. «Мне надоело это платье, Алиса, у него ужасный цвет. И это ты тоже можешь забрать». Ей даже не пришло в голову поинтересоваться, куда горничная может надеть шелковое бальное или бархатное платье для чая. В Англии Алиса делала с платьями то же, что делали большинство горничных: она вежливо принимала обноски, а потом продавала их. Теперь же она войдет в такие же магазины в Вене, но на этот раз она будет покупать, а не продавать.

Алиса аккуратно тратила свой уменьшающийся запас денег, но ей удалось сделать несколько удачных покупок. Синее, цвета сливы, шелковое платье, которое очень шло ей. Когда Алиса двигалась, юбка мягко скользила вокруг ее бедер. И великолепное вечернее нефритово-зеленое платье. Бирки «Скиапарелли» и «Мадлен Висннет» были чистыми. «Оба платья надевали не больше двух раз», — настаивала хозяйка магазинчика, потом, на миг окинув Алису профессиональным взглядом, шмыгнула в подсобное помещение и вынесла черную бархатную накидку, вышитую и подбитую соболем. Фрейлен стоит также купить и это. И как обидно было бы не купить: накидка идеально подходила к обоим платьям. Хозяйка запросила очень скромную цену. Это будет дополнение, последний штрих. Она ловко положила накидку девушке на плечи и снова подвела ее к зеркалу.

Алиса с тоской смотрела на свое отражение. Бархат был мягким и нежным, и черный мех ласкал ее шею, словно руки возлюбленного. В такой накидке Золушке было бы не стыдно отправиться на бал…

Нет. Она не могла позволить себе это. Но даже после того как она положила накидку назад на прилавок, она продолжала смотреть на нее, производя быстрый подсчет в уме. Может, покупка все же не разорит ее окончательно? Если она купит накидку, у нее останется денег как раз, чтобы заплатить за комнату до конца недели. А еда? Она может купить ржаного хлеба и несколько кусочков сыра — все это стоило дешево. И она могла себе позволить купить немного баранины, или даже мясо ягненка. Из-за трех костюмов она будет нуждаться почти так же, как из-за двух. Она купила накидку.

Алиса Уилсон, эта хорошо воспитанная девушка, никогда в жизни не делала ставок, но теперь она поставила все на один-единственный вечер. Для рождения новой себя она выбрала прославленную Венскую оперу. Покупая билет в маленьком киоске, она была очень застенчива и вежлива, чтобы люди подумали, будто она покупает билет для своей госпожи. Она ни разу в жизни не была в Опере, но семья мисс Нины — нет! семья Нины! — часто покупала места на концерты или оперные представления. А если кто-нибудь из них будет там сегодня? Узнают ли они ее? Как насчет брата, который шарил у нее под юбкой, а она оттолкнула его, и который потом стал причиной того, что ее вышвырнули из дома? Может он быть там?

Пока она несла домой