боли здесь — лишь сон беспечный,

Измучив тело, мы не знаем мук,

Ничем здесь радость сердца не смутима,

Одной агонией — и та не вечна.

Здесь только Смерть — наш худший враг и друг.

Перевод А. Серебренникова

II. Убежище

Среди счастливцев — тот стократ блаженный,

Кем был приют наш скрытый обретен

От бури, что ревет по всей вселенной,

Кто слышал наше: «Всех надежней он!»

Мы с вечностью убежище нашли —

Средь плачей радости, средь сожалений,

Средь пенья птиц и облаков вдали,

Средь сна, свободы и земли осенней.

Вовек приют наш Время не сотрет;

Страданья наш покой не потревожат;

Война бессильна. Мирен мой уход,

Орудия он против смерти множит.

Приют средь бесприютности и зла,

Убежище для сбросивших тела.

Перевод А. Серебренникова

III. Мертвецы

Над Мертвецами вострубите, горны!

Да, в нищете прошла вся жизнь у них,

Но стал дороже слитков золотых

Посмертный дар их щедрый, животворный.

Они пролили юности вино,

Раздали дни трудов и наслаждений,

Дни старости, жизнь новых поколений;

Бессмертье в жертву здесь принесено.

Горн, воструби! Они нам принесли

Боль, Святость, Страсть средь нашего сиротства.

Честь воцарилась снова на земли

И вновь по-царски с челядью щедра,

И вновь вернулось к людям Благородство.

В наследство нам вступить пришла пора.

Перевод А. Серебренникова

IV. Мертвецы

Из радостей людских, людских печалей

Соткалась этих душ земная ткань.

Их жизнь и смех, и слезы омывали,

Их радовал закат и утра рань.

Внимали звукам; знали сон глубокий

И бодрость; шли с любимыми и врозь;

Цветы они ласкали, мех и щёки;

Стремились к чуду. Все оборвалось.

Смеялись вслед летучим вихрям вóды,

Согретые сияньем небосвода,

Но повеленьем холода они

Замрут и засияют славой белой;

Несломленные возгорят огни

В покое среди тьмы оцепенелой.

Перевод А. Серебренникова

V. Солдат

Коль я погибну, помните — в чужом

Краю навек безвестный уголок

Стал Англией. И помните о том,

Как в землю щедрую прах щедро лег.

Тот прах был Англией на свет рожден;

Став плотью, он среди цветов бродил,

Ее ветрами был овеян он,

Обласкан влагой вод, теплом светил.

А сердце, сбросив тяготенье зла,

Частицей стало мировой души,

Но полнится лишь Англией одной,

Живет ее мечтой, что так светла,

Ее сердцами, что поют в тиши

Под небесами Англии родной.

Перевод А. Серебренникова

Joseph Mary Plunkett (1887–1916)

* * *

I see his blood upon the rose

And in the stars the glory of his eyes,

His body gleams amid eternal snows,

His tears fall from the skies.

I see his face in every flower;

The thunder and the singing of the birds

Are but his voice-and carven by his power

Rocks are his written words.

All pathways by his feet are worn,

His strong heart stirs the ever-beating sea,

His crown of thorns is twined with every thorn,

His cross is every tree.

Джозеф Мэри Планкетт (1887–1916)

* * *

В бутоне розы кровь Его видна,

В просторе звезд блестят Его глаза,

В снегах сверкает плоти белизна

И в капле дождевой — слеза.

В цветах Его лицо я различал,

А пенье птичье и небесный гром —

Речения, что на отрогах скал

Записаны Его стилом.

Следы Его — у всех дорог,

Биенье сердца — волн морских прибой,

Венец Его — растущий дрок,

Распятье — ствол любой.

Перевод А. Серебренникова

Julian Grenfell (1888–1915)

Into Battle

The naked earth is warm with Spring,

And with green grass and bursting trees

Leans to the sun’s gaze glorying,

And quivers in the sunny breeze;

And life is Colour and Warmth and Light,

And a striving evermore for these;

And he is dead who will not fight,

And who dies fighting has increase.

The fighting man shall from the sun

Take warmth, and life from glowing earth;

Speed with the light-foot winds to run

And with the trees to newer birth;

And find, when fighting shall be done,

Great rest, and fulness after dearth.

All the bright company of Heaven

Hold him in their bright comradeship,

The Dog star, and the Sisters Seven,

Orion’s belt and sworded hip:

The woodland trees that stand together,

They stand to him each one a friend;

They gently speak in the windy weather;

They guide to valley and ridges end.

The kestrel hovering by day,

And the little owls that call by night,

Bid him be swift and keen as they,

As keen of ear, as swift of sight.

The blackbird sings to him: “Brother, brother,

If this be the last song you shall sing,

Sing well, for you may not sing another;

Brother, sing”.

In dreary doubtful waiting hours,

Before the brazen frenzy starts,

The horses show him nobler powers; —

O patient eyes, courageous hearts!

And when the burning moment breaks,

And all things else are