class="stanza">

Когда пристал спасённый Ной,

И высохла земля,

И дети Шема круг земной

Пахали, хлеб деля,

Сноровка им была дана —

Надеть седло на кабана.

Детей и старцев той порой

Бесстрашен был народ,

Копьем владел и старец Ной,

И чопорный Нимрод.

Во все века игра одна —

Смирить лесного кабана.

Перевод А. Черного

Молитва за тех, что при штабе

Из глубины воззвать позволь

В грязи окопной нам, Господь.

Прибереги шрапнели боль,

И пули да минуют плоть.

Да что там мы! Лишь мелюзга

Из глины среди прочих глин,

Вот кто вседневно бьёт врага —

Штабной высокий господин.

Штабов натужатся мозги,

Пока мы в блиндажах гостим.

Штабы, Господь, обереги

(За нас отчитываться им).

Особо же благоволи

Тем юным, что пока в тени.

В домах князей они росли,

И ныне бедствуют они.

О Вседержитель Всеблагой,

Военной бури посреди

Дай адъютантику покой,

От вида крови огради.

Взгляни, как ладно скроен он,

Совсем зелёный средь мужчин.

Пускай, от ветра защищён,

Он залезает в лимузин.

И если нужной нет стряпни,

А может булка не мягка,

Его причёску уклони

От генеральского тычка.

Господь! Он так ещё незрел.

Ты адъютанта сохрани,

Чтоб он не сильно загорел,

Всегда в прохладе и в тени.

Перевод А. Черного

Patrick Shaw-Stewart (1888–1917)

Achilles in the Trench

I saw a man this morning

Who did not wish to die:

I ask and cannot answer,

If otherwise wish I.

Fair broke the day this morning

Against the Dardanelles;

The breeze blew soft, the morn’s cheeks

Were cold as cold sea-shells.

But other shells are waiting

Across the Aegean Sea,

Shrapnel and high explosive,

Shells and hells for me.

O hell of ships and cities,

Hell of men like me,

Fatal second Helen,

Why must I follow thee?

Achilles came to Troyland

And I to Chersonese:

He turned from wrath to battle,

And I from three days’ peace.

Was it so hard, Achilles,

So very hard to die?

Thou knewest, and I know not —

So much the happier I.

I will go back this morning

From Imbros over the sea;

Stand in the trench, Achilles,

Flame-capped, and shout for me.

Патрик Шоу-Стюарт (1888–1917)

Ахиллес в окопе

Я утром видел парня,

Он смерти не искал;

И до сих пор не знаю,

Что я бы отвечал.

А днём был бриз эгейский,

И слёзы — холодней,

На мягкой коже утра,

Сырых морских камней.

Но ждут другие камни

Напротив Дарданелл:

Новейшая взрывчатка

И адская шрапнель.

Ад — кораблям и замкам;

Таким как я — здесь ад;

Чем, новая Елена,

Завлёк меня твой взгляд?

Пошёл Ахилл на Трою,

А я — на Херсонес;

Явился он во гневе,

А я — как будто без.

Ахилл, а так ли трудно,

Так трудно умирать?

Ты — знаешь, я — не знаю,

И счастлив бы не знать.

Ахилл, мне нынче ехать

Обратно, за моря.

В траншее, златошлемный,

Встань — крикни за меня.

Перевод Б. Булаева

Arthur Graeme West (1891–1917)

God! How I hate you, you young cheerful men!

On a University Undergraduate moved to verse by the war.

Phrases from H. Rex Feston’s “The Quest of Truth”: Poems on Doubt, War, Sorrow, Despair, Hope, Death, Somewhere in France. He was killed in action and was an undergraduate at Exeter.

His attitude is that God is good, amused, rather, at us fighting. “Oh, happy to have lived these epic days”, he writes (of us). This (he had been three years at Oxford) is his address to the Atheists:

I know that God will never let me die,

He is too passionate and intense for that.

See how He swings His great suns through the sky,

See how He hammers the proud-faced mountains flat;

He takes a handful of a million years

And flings them at the planets; or He throws

His red stars at the moon; then with hot tears

He stops to kiss one little earth-born rose.

Don’t nail God down to rules, and think you know!

Or God, Who sorrows all a summer’s day

Because a blade of grass had died, will come

And suck this world up in His lips, and lo!

Will spit it out a pebble, powdered grey,

Into the whirl of Infinity’s nothingless foam.

This ruined the reputation of all English Atheists for months!

God! how I hate you, you young cheerful men,

Whose pious poetry blossoms on your graves

As soon as you are in them, nurtured up

By the salt of your corruption, and the tears

Of mothers, local vicars, college deans,

And flanked by prefaces and photographs

From all you minor poet friends — the fools —