В то время считалось, что в нашем государстве все хорошо. И просто не может быть плохо. И вдруг – такое! Вот и делали вид, что ничего не произошло. То было, если помните, время апофеоза борьбы с болельщиками. Кричать на трибунах нельзя – следует сидеть чинно, словно в театре. Надеть на голову шапочку с цветами любимой команды или «розу» (так фанаты зовут шарфы) – почти уголовное преступление. Да что там «роза»! Попробуй кто хотя бы значок надеть – уже фанат. Ату его!

Наряды милиции утроенной численности без всяких на то оснований (назойливо «опекаемый» зритель не слишком-то и рвался на футбол на стыке 70-х и 80-х) отнюдь не бездействовали. Фанатов – и истинных, и подозреваемых – водили в пристадионные комнаты милиции, регистрировали, переписывали, штрафовали, сообщали на работу или в институты. Другими словами, всеми силами старались сделать из них изгоев общества, чтобы было на кого при случае показать пальцем. И преуспели в этом.

Родители ждали долгих 13 дней, ибо только тогда по чьей-то безымянной, но явно высокопоставленной указке им разрешили похоронить своих детей. «Плохих» детей, доставивших всем столько ненужных неприятностей и хлопот.

Гробы с их телами разрешено было по пути на кладбище завезти домой. Ровно на 40 мин. – не больше. Попрощаться в присутствии милиционеров. И затем организованно, с эскортом – в последний путь.

Родители бились в поисках адвокатов. Никто не брался защищать погибших. Так адвокатов и не нашли.

Суд представил главным виновником свершившегося коменданта Большой спортивной арены Панчихина, проработавшего до страшного дня в этой должности два с половиной месяца, и определил ему меру наказания в 1,5 года исправительных работ. Действия сотрудников милиции вообще никакой оценки не получили – судья Никитин не слишком принимал во внимание показания оставшихся в живых пострадавших.

Тайна Лужников так и остается черной тайной. Точного количества жертв не назвал в свое время суд. Определить его практически невозможно: и сегодня архивы у нас, как известно, закрыты и охраняются, пожалуй, крепче оборонных заводов. Прокуратура утверждает, что погибли 66 человек.

Сергей Мику лик, Сергей Топоров, по материалам газеты «Советский спорт»

Не так давно вышла книга Ю. Малеева и В. Подберезного «Полет без посадки». Тогда были обнародованы новые факты об инциденте с южнокорейским «Боингом» 1 сентября 1983 г., сбитом тогда в небе над Сахалином.

Через пять дней после инцидента «Известия» опубликовали беседу с начальником Главного штаба Войск ПВО генерал-полковником Романовым. Романов, в частности, тогда заявил, что пилот советского истребителя выходил на связь с пассажирским «Боингом» на аварийной частоте 121,5 мГц, однако самолет-нарушитель ему не ответил. Но после расшифровки записей речевого «черного ящика» оказалось, что там нет и намека на выход в эфир советского летчика (Геннадия Осиповича). Почему? Да потому, что пилот обращался на самом деле не к «Боингу», а к беспилотному самолету, на котором «черного ящика» с речевым анализатором и быть не могло.

Кстати, в заключении советской экспертной группы (анализировавшей не только записи «черного ящика» – бортового регистратора параметров полета сбитого самолета, но и радиолокационную проводку и фотоснимки экрана радиолокатора войск ПВО) есть такая формулировка: «Время пресечения полета составляет 22 часа 24 минуты 55 секунд по московскому времени». То есть в указанное время самолет был сбит, бортовое питание прекратилось и работа записывающих устройств «черного ящика» остановилась.

А теперь обратимся к расшифровке второго «черного ящика» – речевого регистратора.

22 ч. 23 мин. 33 с. Штурман «Боинга» проверяет связь с РДС Токио. РДС разрешает занять борту «007» эшелон 350. «007» подтверждает полученную информацию.

22 ч. 26 мин. 04 с. «Боинг-747» информирует Токио о том, что он занял эшелон 350. То есть через минуту и 9 с. после того, как, по советской версии (и версии ИКАО), самолет был сбит, его штурман сообщает диспетчерской службе информацию о нормальном продолжении полета!

22 ч. 28 мин. 49 с., то есть через 3 мин. 54 с. после «уничтожения». На пленке речевого регистратора записываются переговоры с РДС Токио другого находящегося в воздухе самолета – «Доместик эйр 313», который сообщает параметры своего полета.

И лишь в 22 ч. 29 мин. 20 с. «черный ящик» фиксирует шум срабатывающих систем аварийной сигнализации, панические выкрики – и все это через 4 мин. 25 с. после уничтожения… Еще 34 с. спустя «Боинг» пытается выйти на связь с Токио, сообщая о быстрой декомпрессии, снижении до 10 тыс. А после этого – еще через 41 с. – запись на пленке прекращается.

Что это – фальшивка? Нет. Регистраторы – с разных самолетов, причем оба они – «Боинги».

О «добросовестности» работы советских экспертов красноречиво говорит выдержка из их заключения, где, в частности, есть такое: «…передача блоков регистраторов в Международную организацию гражданской авиации (ИКАО) или в страну, изъявившую желание расшифровать записи регистраторов и провести их анализ, нецелесообразна». Почему? Разъяснение содержится там же: «…объективные данные регистраторов параметров полетов могут быть использованы как СССР, так и западными странами для доказательства противоположных точек зрения относительно целей полета южнокорейского самолета. В то же время имеющийся радиообмен речевого регистратора более выгоден для стран Запада».

Южнокорейский «Боинг-747»

Один из авторов книги «Полет без посадки» В. Подберезный свидетельствует: «Мы в книге также говорим о двух самолетах и тоже пишем о трагической судьбе генерал-полковника Романова С.Ф., вскоре погибшего при нерасследованных обстоятельствах. Мы отмечаем и то, что все страны, причастные к инциденту, скрывали и скрывают до настоящего времени информацию о нем». Писали и о подмене «черных ящиков». Установлено, что весь свой маршрут пассажирский «Боинг» шел на автопилоте, а подобное могло иметь место только в том случае, если он точно соблюдал маршрут международной трассы – R 20.

По материалам В. Андреева

«Михаил Лермонтов» занимал достойное место среди круизных лайнеров зарубежных фирм.

На пяти пассажирских палубах, соединенных трапами и лифтами, было расположено 239 кают, в которых со всеми удобствами могли разместиться 550 пассажиров.

К услугам пассажиров был музыкальный салон со сценой для представлений и танцев, ресторан, пять баров, салон красоты, парикмахерская, казино, библиотека, зимний сад, магазины, теннисные корты. Скучать пассажирам было некогда, тем более что в каждом порту для них устраивались экскурсии – на автобусах или катерах. «Михаил Лермонтов» был круизным судном. Летом он совершал рейсы по Средиземноморью и северу Норвегии с заходом на Шпицберген. Зимой уходил в кругосветное плавание – через Панамский и Суэцкий каналы, с заходами в порты Центральной и Южной Америки, на острова Океании, в Новую Зеландию, Австралию, Юго-Восточную Азию и Индию.