— Да?

— Ничего, — пробормотал он. — Я иду к Хинодэ.

Когда он ушел, Райко выпила немного бренди, чтобы привести в порядок расстроенные нервы, пожевала несколько пахучих листиков чая, чтобы прогнать запах, потом встревоженно поспешила к трем сиси и передала им часть информации, полученной от Андре, о том, что Ёси потребовал выдачи Хираги и что его люди придут завтра, чтобы заключить его под стражу.

— Прошу прощения, было бы лучше всего, если бы вы ушли уже сегодня, так было бы гораздо безопаснее для вас, — произнесла она голосом, который был пропитан страхом. — Кацумата-сама, этот клиент клянется, что блюстители закона из сыскного ведомства и солдаты гайдзинов будут здесь в любой момент, они идут, чтобы обыскать все кругом.

Трое мужчин молчанием встретили новость о тайных сделках Ёси с гайдзинами, решимость Кацуматы поссорить их между собой стала ещё тверже.

— Благодарю вас, вы оказали нам большую услугу, Райко-сан. Может быть, мы уйдем, может быть, нам понадобится остаться, в любом случае вы будете щедро вознаграждены.

— Я действительно считаю, что вам лучше уйти и…

— В любом случае вы будете щедро вознаграждены, — проскрежетал Кацумата. — А пока мы обсудим, как нам лучше всего защитить вас.

Ей не хотелось уходить, однако она поклонилась, поблагодарила его и вышла в темноту ночи. Отойдя на достаточное расстояние, она прокляла Кацумату, всех их, Андре, решая в то же время, кому она может доверять настолько, чтобы послать к Мэйкин и быстро передать ей сведения Андре.

— Зажгите светильники, — сказал Кацумата. Все они затрещали и большинство потухло, когда Райко открыла и закрыла дверь и в комнату ворвался ветер. Дверь теперь была закрыта, и пламя нескольких оставшихся светильников выровнялось, лишь изредка тревожимое сквозняком. — Слушайте, — сказал он, понизив голос, так чтобы никто снаружи не мог его слышать. — Хирага, я найду ещё людей и вернусь через три дня. Прячься здесь, это безопаснее, чем идти со мной, измени внешность и спрячься в подземном ходе. Если у тебя хватит ума, с тобой ничего не случится.

— Да, сэнсэй.

— Через три дня мы выпустим кишки Иокогаме, потопим корабль, убьем столько гайдзинов, сколько сможем, и отступим. Я принесу облачение бакуфу. Такэда, помоги Хираге с зажигательными зарядами. Они должны быть готовы к моему возвращению.

— Лучше мне пойти с вами, сэнсэй, — сказал Такэда. — Я могу прикрывать вам спину в случае, если вас увидят или перехватят.

— Нет, оставайся с Хирагой. — Кацумате не нужна была обуза, и он чувствовал себя крайне неуютно внутри ограды Ёсивары. — Я уйду сразу же, как только откроются заграждения.

— Это наилучший план. Сонно-дзёи, — произнес Хирага.

Его мутило и в то же время голова была удивительно легкой, ужасала мысль о том, что завтра придут люди Ёси или блюстители и его могут схватить — теперь, когда Ёси лично начал на него охоту, это было неизбежно, — он понимал также, что сэнсэй снова прав: обнесенные стеной Поселение и забором Ёсивара были ловушками.

При этом он испытывал чудесное облегчение. Теперь, когда его конец стал неизбежен, он мог отбросить прочь все доводы разума и с чистым сердцем ринуться в предстоящее нападение.

Три дня — это целая жизнь. Пока Кацуматы здесь не будет, кто знает, что может случиться? Как бы там ни было, живым меня не возьмут.

— Боже, Джейми, погляди-ка! — воскликнул Дмитрий.

Джейми посмотрел на дверь. То же самое сделали два десятка других гостей, стоявших в разных местах в зале для приемов русской миссии. Все разговоры разом оборвались, потом возобновились, уже более громко. Анжелика входила в большую комнату под руку с сэром Уильямом. Простое, с длинными рукавами, черное платье оттеняло её бледную, но при этом как бы светящуюся кожу и идеально подчеркивало длинную шею, покрой безукоризненный, её тонкая талия и подъем груди были представлены скромно, как и подобало траурному платью, но нельзя было усомниться в их скрытой магии. Волосы были убраны наверх. Никаких украшений, кроме тонкой золотой цепочки и обручального кольца — печатки Малкольма, теперь подрезанной так, чтобы она не спадала.

— В ней все двадцать четыре карата.

— Да, — кивнул Джейми. Потом, почувствовав новое движение в зале, обернулся. Морин через всю комнату улыбалась ему, окруженная мужчинами, Паллидар среди них. Он улыбнулся ей в ответ, ему нравилось смотреть на неё. Он все ещё не пришел в себя после её приезда, поражаясь её мужеству: надо же, проделать такой путь одной. Дьявольщина, что же мне делать?

— Просто невероятно, как все вышло в Гонконге с похоронами Малка, а?

— Ты прав, Дмитрий. Я был готов поспорить, что Тесс никогда на это не пойдет. — Что она задумала, в который раз спрашивал он себя, и что было в её письме к Анжелике — у него ещё не было возможности спросить, и по ней самой ни о чем нельзя было догадаться. Прочтя своё собственное, он просветлел.

Дорогой Джейми, мистер Горнт подробно рассказал мне, каким хорошим другом моему сыну вы были. Я благодарю вас от всего сердца. Но я по-прежнему не могу простить вам того, что вы не посчитались с моими желаниями — политикой компании, что не вернули моего сына к исполнению его обязанностей и не убедили его отказаться от ухаживания за этой женщиной или по самой меньшей мере соразмерить свои порывы и вернуться сюда; не могу простить, что вы помогали и потакали ему в этой глупости, особенно после моих многократных указаний на его несовершеннолетие и на то, что, называясь тайпэном, он не обладал всеми этими полномочиями до официального вступления в должность, а ими, к моему сожалению, обладала я, временно.

Со слов мистера Горнта я поняла, что у вас есть намерение попытаться открыть своё собственное дело. Я желаю вам удачи и благодарю за долгие годы примерной службы. В бизнесе компания Струана никогда не будет вам враждебна. Я прилагаю вексель на предъявителя в Лондонском банке на пять тысяч гиней. Пожалуйста, передайте наилучшие пожелания вашей невесте. Я была рада познакомиться с ней.

Тесс Струан.

Он просиял при мысли о такой сумме. Это делало создание его компании реальным, разумеется, она будет небольшой, но эти деньги давали ему время, в котором он нуждался, и позволяли понемногу двигаться вперед с сёей, хотя, как эти предприятия могли процветать без Накамы-Хираги, он не представлял. Ему было жаль Накаму. И Тесс. В её случае он все понимал и прощал её, не из-за денег.

— Что, Дмитрий?

— У тебя есть все права на такое высокомерие. Твоя Морин великолепна.

— О! Да. Это так.

— Как теперь быть с Нэми? — спросил Дмитрий.

Улыбка Джейми угасла, чувство тревоги вернулось, и он встал спиной к двери.

— Чертовски большая проблема, Дмитрий. Я договорился увидеться с ней сегодня.

— Боже милостивый, в фактории?

— Нет, благодарение Богу. В нашем… в её домике.